Весь стол заржал. Тем более, что по причине ушибленной пятой точки Серега сидеть особо и не мог. Дабы разрядить обстановку Алик, несмотря на гору колотых дров, вынес из кабинета «Черную березу», Гурвинек запустил аппарат и раза четыре повторял голый эпизод, каждый раз объясняя тем, что перемотка барахлит.

Настало утро. Серега Григорьев отстоял вахту, менял его Данила. Он пришел с синими от бессонницы кругами под глазами и размазанной губной помадой на лице. Хрымы на койке в общем кубрике тоже не оказалось. На его месте, развалившись на спине, спал Чебураня…

Пролетели трое суток. Лена и Оля подробно записывали все, что видели на станции. Когда собирались погулять по тундре, почему-то краснели и глупо хихикали.

Прилетела вертушка и забрала их на материк. Через некоторое время в «Комсомольской правде» появилась статья о героических полярниках. Даже про Чебураху было пару добрых слов. Потом приходили теплые письма Хрыме и Даниле. А потом Хрыма улетел в отпуск и женился на Ленке. Вот такая она оказывается тундровая вошь-самец!

По званию Серега Калянкау был сверхсрочник-сержант, по национальности – чукча. Когда начался ельцинский «парад суверенитетов», мужики шутили, что быть Сереге в случае внезапной независимости Чукотки как минимум Главкомом авиации, а то и Министром обороны Чукотки. Ибо чукчи, как малая народность от призыва в армию были освобождены, и Серега был бы в таком случае чуть ли не единственным среди них профессиональным воякой.

Сам по себе Серега был тихим, незаметным, дело свое знал, работая в одной из групп ТЭЧ, периодически попадал в наряды, где тоже звезд с неба не хватал, но и анекдоты про свою нацию никак не подтверждал. Нормальный средний «сверчок». Но была у Сереги мечта – стать прапорщиком. Для этого он три раза ездил в какую-то дальневосточную учебку, откуда его три раза выгоняли за нарушение режима, а проще – за пьянку. Причем, в третий раз выгнали его задень или два до вручения погон. Поторопились обмыть. Калянкау возвращался в часть и снова вел тихую, беззалетную жизнь младшего авиаспециалиста. С четвертого раза он все же через игольное ушко прошел и стал прапором, наверняка единственным в своем народе.