Только рецепт леденцов бережно охраняют те кондитеры, что впервые их приготовили. Эта соленая гадость стоит столько, что даже наша семья не готова платить за лакомство такие деньги на регулярной основе. Хвала Всемилостивой Ихаре, леденцы у нас на столе появляются только по праздникам. И тогда я жую положенный мне кусочек с таким видом, будто готова умереть от счастья, но саму чуть не выворачивает наизнанку от отвращения. А что делать? Не рассказывать же всем, что я обожаю таящие во рту пирожные с заварным кремом. Такого позора моя родительница может и не пережить.

Только Ханна меня понимает. Она время от времени приносит мне обожаемые сладости из одной столичной кондитерской, и тогда я готова плясать от радости.

– Нянюшка, – тихонько позвала я и тронула Ханну за плечо.

Она вздрогнула и тут же уставилась на меня воспаленными мутными глазами.

– Прости, не хотела тебя напугать. Как ты? Устала? Хочешь, сварю для тебя укрепляющий отвар?

Бледное лицо озарила добрая открытая улыбка.

– Ну что ты, милая! Не стоит из-за меня беспокоиться, – отмахнулась она и бережно сжала мою руку сухими прохладными пальцами. – Лучше расскажи, как ты? Я слышала про академию. Изида приказала мне подписать бумаги. Я все сделала.

– Уже?! – ахнула я и бросилась к няне на шею. – Потрясающе! Анабель не соврала.

Я сжала Ханну в объятиях, но она не ответила мне тем же. Няня отстранилась и с тревогой заглянула мне в глаза.

– Анабель? А она здесь при чем? Ну-ка, рассказывай, как так вышло, что Изида дала добро на поступление.

Я потупилась и быстренько изложила разговор с мамой без лишних подробностей. Но Ханна всегда видела меня насквозь, вот и теперь она и не подумала обрадоваться внезапно свалившейся на меня удаче.

– Это все замечательно, но я так и не услышала про Анабель. Рассказывай, а не то сама все съем.

Ханна достала из шкафа сверток и помахала им перед моим носом. Тонкий аромат ванили и корицы подарил надежду на неземное блаженство, и я моментально все выложила и про сделку, и про клятву.

Ну как такое возможно? Стоит мне учуять поблизости сладости, как мозг отказывается здраво рассуждать. О чем я только думала, выбалтывая все Ханне. Она до того расстроилась, что я даже испугалась за ее больное сердце.

– Что?! И ты согласилась?! – бушевала она, расхаживая по мастерской и сжимая узловатые пальцы. – Да эта змея все сделает, чтобы выгнать тебя из дому. Неужели ты такая наивная, что веришь, будто Анабель будет сидеть сложа руки. Наверняка, она уже придумала, как тебе помешать на вступительных экзаменах!

Я опустила голову и пробормотала:

– У меня не было выбора. Она пригрозила, что…

Слова никак не шли на язык, и я предпочла умолкнуть. Но Ханна неведомым образом обо всем догадалась и тут же заключила меня в объятия.

– О, Мили! Как же так? Неужели ты из-за меня снова связалась с Анабель? Не стоило, милая. Я уже старая. Мне недолго осталось. А ты… Ты такая яркая и непосредственная, у тебя все впереди.

– Не говори так! – У меня слезы навернулись на глаза от одной мысли, что Ханна может исчезнуть из моей жизни. – Ты для меня дороже всех, и я буду за тебя бороться.

Няня улыбнулась и погладила меня по спине.

– Эх ты, добрая ведьмочка. Вечно все о других, а о себе и не думаешь. Нехорошо это. Разве ведьмы так поступают?

Я вздернула подбородок и посмотрела в карие глаза, лучащиеся неизбывной любовью и нежностью.

– Не знаю, как ведьмы, а я так делала и делать буду. Анабель и близко к тебе не подойдет. А насчет академии не переживай, я что-нибудь придумаю. Зря я что ли столько училась?

– Мы что-нибудь придумаем, – мягко поправила меня Ханна и потянулась к свертку. – А теперь давай пить чай, а то булочки остынут.