Вела тяжело вздохнула. На работе она ведь все еще больной считалась. «Нехорошо вышло как, даже Божана беспокоится теперь», – с этой мыслью она легла на кровать, думая, как теперь вести свою обычную, не-ведьмовскую жизнь.

Три дня с праздника минуло, и местные поняли, что куда-то Деян пропал. Ходили по деревне дружки его, опрашивали всех, да никто не мог припомнить, когда того в последний раз видели. Весь лес поблизости прочесали – вся деревня тогда на поиски отправилась, – ни тела не нашли, ни следов. «Как в воду канул», – заключили тогда местные и искать перестали. Вела и сама не знала, куда Деян после того, как она его обратила, отправился.

В таверне ее все еще считали больной, Божана несколько раз заходила, заносила ей куриного супа, желала скорейшего выздоровления.

– Скоро ведь торговцы на ярмарку в город пойдут, да все у нас остановятся, – говорила взволнованно девушка, – без тебя нам никак не справиться.

Веле было неловко, что Божана к ней такую участливость проявляет. А ведь Деян, – брат ее, – пропал бесследно. Но девушку это ничуть, казалось, не волновало. Когда деревенские поиски прекратили, Вела решила проявить сочувствие, как-то поддержать напарницу, но та лишь хмыкнула:

– Да будто впервые он пропадает, – отмахивалась она, – хоть спокойней дома-то без него, а то вечно проблемы притягивает. Поди в соседнюю деревню пошел опять. Вот увидишь, вернется через недельку как ни в чем не бывало.

А после она вновь пожелала Веле скорейшего выздоровления, добавив, что без нее совсем тяжко. Вела решила, что вернется завтра: пять дней должно хватить, чтобы излечиться от какой-нибудь не слишком серьезной хвори. «Хотя, возможно, и недельку можно было бы отдохнуть», – Вела даже удивлялась, насколько просто ей стало лгать и, главное, совестливо ей не было.

Сидели Вела с чертом на скамейке у дома, рассвет встречали. Скоро еще один день чередом своим пойдет, и Вела готовилась вновь заняться обучением: черт, как и обещал, учил ее читать. У нее даже что-то получалось, чем Вела очень гордилась.

Она наблюдала, как медленно плывут облака по розовому небу, слушала шелест листвы близ стоящих деревьев – так и осталась бы здесь, в тишине и спокойствии.

Хриплое карканье заставило девушку вздрогнуть и отвлечься от мыслей. На покосившийся забор уселась большая черная птица, склонила голову набок, моргнув глазками-бусинками, и внезапно заговорила:

– Таки не сгинул еще! – обращался ворон к черту, и тот аж подпрыгнул, всплеснул руками и слез со скамейки, подходя ближе.

– Вестник, – чертенок аж перебрал копытцами от радости. Он обернулся к Веле, указывая на птицу, сказал: – это Вестник, старый друг мой.

– Я Вела, его новая ведьма, – улыбнулась птице девушка.

С ней столько всего произошло, что появление говорящего ворона уже даже не удивляло.

– О-о-о-чень приятно, – протянул ворон, кивнув.

– Рассказывай, что нового происходит? – Чертенок замахал руками, привлекая к себе внимание, – совсем я от мира нынче отрезан…

– О, новостей-то у меня много, – гордо подняв клюв, начал ворон, – Леший с Лешачихой вновь повздорили. Злятся друг на друга, а сделать ничего и не могут. А потому местным пакости всяческие чинят. Поговаривают, нескольких до сих пор кругами водят, из леса не выпускают.

– Ой, этим не удивил даже, – махнул черт, – что еще?

Вела слушала, не вмешиваясь в разговор, – ей тоже стало любопытно, что в мире потустороннем происходит.

– Мавки местные ищут того, кто их сестре в спину жабу засунул, – продолжил ворон. – А я всегда говорил, нечего отворенными да неприкрытыми ходить, а они специально платья себе выбирают, чтоб все на виду.