– Так-так-так… А это у нас кто? Дочурка Арила? Он не упоминал, что вы настолько прелестны!

– Кто вы? С какой стати папенька должен был упоминать мою внешность? – гордо вскинув голову, я внутренне дрожала. Впервые за долгое время в мою душу закрались страх и предчувствие больших неприятностей. Мне было жизненно необходимо вытолкать всех незваных гостей и плотно закрыть за ними дверь, не оставляя и малейшей возможности попасть внутрь.

– О, простите! Моя оплошность. Барон Осборн Торн, – подняв голову, он выставил грудь колесом, представляясь с таким видом, будто мне его имя что-то говорит. Куда там?!

Он прикоснулся к моим пальчикам, словно принц снизошёл до кухарки, хотелось, выдернув их, тут же оттереть об юбку, чтобы стереть любой намёк на его влажные прикосновения.

– А вам, моя дорогая, пора уходить. Хотя вы можете и остаться, отработаете… Но вот эта мелочёвка пусть проваливает, – его пренебрежительный взгляд остановился на спускающихся по лестнице Вирте с Лилибет, в то время как его рука совсем неподобающе проскользила по моей шее, заставляя меня в ужасе отшатнуться. Моя гримаса пренебрежения от него не укрылась, заставив мужчину окаменеть.

Сестрёнка ничего не понимала, но даже она от повисшего в воздухе тягостного напряжения молчала и взирала на происходящее широко распахнутыми удивлёнными глазами, неосознанно прижимаясь к боку старшего брата. Он же с недетской серьёзностью крепко прижимал её к себе, словно оберегая, и твёрдо взирал на мужчину около меня. В его взгляде мне виделась решимость с неизбежностью, что разбудило во мне новую волну возмущения.

– Да как вы смеете?!..

– Смею. На правах хозяина этого дома! – пакостно ответил он, не скрывая масляного взгляда, что блуждал по моей фигуре.

– Что-о?! – поражённо выдохнула я. – Этого не может быть! Папенька не продавал этот дом! Вы лжец и шарлатан! Проваливайте отсюда! – выдержка и хорошие манеры покинули меня, и я неподобающе указала ему на открывшуюся дверь. Отец вернулся.

– Папенька, что происходит? Кто эти люди?! – нервно вздрагивая, я отметила и его виноватый вид, и прислугу, что вывалилась в холл в ожидании горячей сплетни. Поспешив к нему, я заглянула в виноватые глаза.

– Осборн? Что ты здесь делаешь? – он озадаченно всматривался в глаза баронишки.

– Как, что? Вступаю во владение! – насмешливо протянул он.

– Я думал, ты дашь мне время...

– Чтобы ты успел всё здесь спрятать? И не подумаю!

– Я бы никогда так не поступил, – отец гордо выпрямил спину, заставляя меня тяжело вздохнуть.

Гордость и гордыня, где же между ними та тонкая грань? Папенька всегда болезненно воспринимал сомнения в его чести, зачастую ведясь из-за этого на провокации.

– Вот и славно. Бери своих отпрысков, и можете освобождать мой новый дом. Мне ещё опись делать.

– Мы сейчас соберём свои вещи и уйдём.

– Т-т-т, – совсем не аристократично покачал пальцем он, – ты забыл? Напомнить, как звучало условие? Ты поставил всё, что было у тебя в доме. Здесь всё моё, даже твои панталоны.

У меня нервно дёрнулся глаз; от его вульгарности в совокупности с тем, как каменел папенька, я понимала, что случилось неизбежное.

– Папенька? – вопросительно протянула. Он перевёл на меня взгляд и обдал такой волной стыда и отчаяния, что мне захотелось забиться в дальний угол и заткнуть уши. Слышать правду я не хотела, но выбора не было.

– Ваш папенька всё проиграл нынче ночью. У вас ничего нет. Разрешаю оставить на себе уже надетую одежду, – милостиво проговорил мужчина. Подходя к статуе островитянки посередине холла, он довольным взглядом обводил её изгибы, в то время как я пыталась собрать мысли в кучу. Папенька мне никак не помогал, его плечи обмякли, а в глазах поселилась обречённость.