А пока не совсем припекло, хочу немного позагорать, но не на лужайке у воды, где всегда толковище, а чуть подальше – в песчаных дюнах, широкой полосой разметавшихся вдоль левого берега нашей речушки и вплотную подступающих, одной стороной, к ее заливным лугам, окаймленным густым терновником с вкраплениями вишневых деревьев (остатками теперь уже ничейных садочков), а другой, – к молодому хвойному лесу, надежно сковавшему некогда подвижные пески.

На этом гигантском пляже, достойном морских просторов, могли бы вольготно разместиться не только все жители Краснянки, но и всего нашего Кременского района, а то и всей области, если бы не покрывающая пески выжженная солнцем пустынная растительность с ее длинными жилистыми корнями и свирепыми колючками.

Конечно же, “красняне” всегда боролись не только с песком, наступавшим на их сады и огороды, но и за чистый песочек на пляже и для хозяйственных нужд. И здесь особо ценился красивый – “красный” – песок. Оно и понятно – как ни как, село издревле зовется Краснянкой, да еще и разместилось в долине одноименной реки Красная, куда и впадают обе наши мелководные речушки – Гнилая и Мечетная.

Год за годом красняне расчищали примыкающие к речкам ложбинки песчаных дюн. Небольшие площадки постепенно сливались в большие, где можно не только позагорать, распластавшись прямо на чистом горячем песочке, но и вволю порезвиться с друзьями-товарищами, строя, например, неприступные замки из песка, а затем расстреливая их песчаными “снарядами”, вплоть до полного уничтожения этого “оплота феодалов”. Иногда, навалившись всем скопом, мы перекрывали речку песчаной плотиной и с интересом наблюдали, как вздыбившаяся вода шумным потоком прорывает преграду а уже через полчаса не оставляет и следа от, казалось бы, солидного сооружения. Ну, а если кто-нибудь приносил с собой мячик, весь пляж надолго обращался в спортивную арену…

А карты… Именно здесь, на пляже, я научился играть в “дурака” и даже в “очко на щелбаны”. И конечно же, мы, “дети войны”, нередко развлекались играми в “войнушку”. Здесь, в песчаных дюнах, мы создавали целые “укрепрайоны”, отрывая окопы, траншеи, землянки и блиндажи, маскируя их сетями из многометровых корневищ и “минируя” колючками. Да мало ли игр опробовано нами, как говорится, “на своих шкурах”. Словом, детство.

Но в этот раз я направляюсь подальше от шумных компаний – к “своей”, с детства облюбованной ложбинке, где можно без помех помечтать в тишине.

Увы, мое привычное место уже занято девочками. Повернул, было, к ближайшей свободной, но заметил, что одна из загорающих призывно махнула рукой. По обнаженному торсу и детским “трико” – пляжному облачению наших “малышей” – конечно же, опознаю “пропавшую” Нинку. А рядом загорают ее “большие” подружки в обязательных светленьких маечках и смешных трусиках-поплавках, в которых не утонешь даже на полутораметровой глубине колдыбани для больших девочек.

При моем появлении все трое тут же вскакивают и усаживаются полукругом, с любопытством уставившись на меня.

Исподволь “изучаю” подруг Нинки и не могу поверить в удачу. Одну из них – неприметную серую мышку – мельком видел у колдыбани для больших девочек, но как зовут и чья она, разумеется, не знаю. Ничего не знаю и о другой – яркой живой кошечке, – которую не видел со дня нашей единственной встречи на железнодорожной станции. Долго, но тщетно пытался разыскать симпатичную попутчицу. Теперь вот сама нашлась.

– Пригласила, как ты просил, – улыбается Нинка.

– Познакомила бы с подругами, – намекаю “организатору” мероприятия.

– Это Оля, а это Вера, – представляет она девочек.