Озеро понравилось множеством водорослей, зеленоватой теплой водичкой и чистым песчаным пляжем. Но едва дядя Вася ушел к трактору, к нам тут же подрулила шумная ватага агрессивно настроенных “малолеток”.

Сообразив, что с местными, даже малолетками, лучше не связываться, решили окунуться напоследок и прямо от озера отправиться домой. А на берегу нас ждала разбросанная одежда с туго завязанными “сухарями”. Но едва мы справились с узлами и оделись, подошли двое ребят постарше.

– Стукнемся? – тут же предложил коренастый паренек моего возраста.

– Дай ему в ухо, Кабан! Шоб дорогу забыл на наше озеро! – подстрекала его дюжина окруживших нас малолетних негодяев.

Ничего не оставалось, как кивнуть в знак согласия на поединок.

Право первого удара, конечно же, “присудили” моему противнику. И вот он передо мной с наглой улыбкой от ощущения своего очевидного превосходства. Что ж, постараюсь не ударить в грязь лицом. До сих пор получалось. Но это со своими слободскими. Сейчас же соперник незнакомый, да и физически явно сильней.

А перед мысленным взором “поплыло” спальное помещение лагеря военнопленных немцев, где я родился в самом конце войны и прожил шесть послевоенных лет. И вдруг, как наяву, послышался уверенный “металлический” голос моего друга и наставника – переводчика гера Бехтлова: “Ахтунг!.. Айн… Цвай… Драй…”, – монотонно отсчитывает он секунды учебного рукопашного боя…

“Ахтунг”, – застыл в ожидании поединка, – “Айн”, – заметив кулак противника, вылетевший из-за его спины, мысленно начинаю отсчет, – “Цвай”, – привычно блокирую удар, направленный в левое ухо, – “Драй”, – встречным “городским” ударом неожиданно для “болельщиков” сокрушаю противника. Тот отлетает на несколько шагов, едва удержавшись на ногах, и остается среди рассыпавшихся болельщиков, – “Аллес. Капут”, – расслабленно опускаю руки. Дуэль закончена досрочно.

Но, что это?! От сильного удара в правое ухо едва не слетает голова. Звон в ушах и частичная потеря координации. “Цаи [двое]”, – догадываюсь я, – “Фир”, – с трудом подхватив непослушные руки, ухожу в глухую защиту, – “Фюнф”, – “ватными руками” вслепую блокирую повторный удар в голову. В челюсти что-то предательски хрустнуло, а во рту появляется привкус крови. Кажется, молочный зуб, – “Зэкс”, – резко крутнувшись вправо, чудом ухожу от третьего удара все еще “невидимого” противника. Промахнувшись, тот по инерции валится на меня, – “Нэмм эс [получи]”, – почти рефлекторно, коленом левой ноги бью негодяя то ли в живот, то ли в пах, – “Зибэн”, – сгибается тот пополам и буквально “на карачках” отлетает куда-то в сторону, – “Аллес. Капут”, – внезапно разбегаются окружавшие нас болельщики.

Мы с Сашкой и Колькой остается на месте, а к нам от озера бегут двое взрослых.

– Что, парень, зуб вышибли? – сочувственно смотрит на мой окровавленный рот один из них, – Надо же! Толпой на одного! – искренне возмущается он.

– Молочный. Уже шатался, – вытащив выбитый зуб, успокаиваю его, – Не толпой, но по-подлому. Вон они отползают, – показываю на медленно удаляющуюся парочку “позорников”.

– Ну, ты молодец! – бросаются ко мне Сашка с Колькой.

– Вы-то как?

– Нормально. Толкались, но “наподдать” не успели. Быстро ты этих уделал!

– Ты, парень, пойди умойся и тикайте отсюда, хлопцы, прямо на станцию. Там скоро рабочий будет. Со своими дойдете. Одни не ходите. – предупреждает наш спаситель.

И вот мы на тропинке, ведущей к станции. Едва прошли метров триста, оглянувшись, увидели, что нас нагоняют все те же. А до станции еще с полкилометра.

– Бегом в пЕски! – крикнул своим и свернул в дюны.