Что последовало далее? 6 сентября окружной прокурор заявил о готовности расширить состав обвинения, включив в него умышленное отравление. И представил аргументацию, до того не звучавшую. В коробке с отравленными конфетами находился платок с вышивкой – его можно видеть на 4-й по счёту иллюстрации снизу, размещённой на 1-й странице очерка – который, по мнению Хосмера, был куплен 3 августа в большом универмаге «City of Paris» на пересечении улиц Гири (Geary) и Стоктон (Stockton) в Стоктоне. Платки такие продавались по 25 центов, их продавщица Элис Болстер (Alice Bolster) не помнила Корделию Боткин и опознать её не могла, но… Но в том же самом универмаге работал кассир Фредерик Рейно (F. A. Reynaud), хорошо знавший обвиняемую. Она регулярно обналичивала в его кассе денежные переводы.

Появившись в Большом жюри, Рейно заявил, что 3 августа он обналичил перевод Боткин на сумму 2 доллара и не сомневается в том, что если проверить кассовый журнал за тот день, то данные соответствующей операции будут обнаружены. Получалось, что Боткин приходила в «City of Paris» в тот день и, соответственно, вполне могла зайти в отдел, торгующий женскими аксессуарами.

Это был крайне неприятный сюрприз. Хотя обналичивание перевода отнюдь не доказывало приобретение носового платка и тем более отправки по почте отравленных конфет, тем не менее движение полиции в этом направлении было чревато новыми неприятными открытиями. Подчинённые Исайи Лиса могли запросто подготовить нужного им свидетеля – такого рода проделки были в ходу у «законников» в той же мере, что и фабрикация улик [о чём выше уже говорилось].

Газетный коллаж, изображающий женский платок, найденный в коробке с отравленными конфетами, и квитанцию универмага «City of Paris» в Стоктоне с датой оплаты такого платка 3 августа 1898 года.

Вердикт Большого жюри, постановившего 7 сентября считать обвинительный материал в отношении Корделии Боткин достаточным для рассмотрения дела в уголовном суде, следовало признать вполне оправданным. Хотя информация на данном этапе выглядела несколько разрозненной и не вполне убедительной, тем не менее само обилие данных, происходивших от разных свидетелей и касавшихся разновременных событий, производило впечатление добротного и трудноопровержимого материала. Даже того, что Хосмер успел собрать к концу первой декады сентября, вполне хватало для серьёзного процесса, а ведь расследование ещё не было закончено!

10 сентября Департамент наказаний правительства штата Калифорния передал прессе копии полученных из Делавэра документов по экстрадиции Корделии Боткин. Документов было много, среди них, в частности, находились обращение губернатора Делавэра и письмо Генерального прокурора этого штата. Большинство калифорнийских юристов сходилось в том, что Боткин не будет экстрадирована в Делавэр и, дабы не возвращаться к этому вопросу в дальнейшем, скажем сразу, что так оно и произошло – Корделия осталась в Калифорнии.

10 сентября 1898 года калифорнийские газеты оповестили читателей о получении Департаментом наказаний штата документов из Делавэра, содержавших запрос на экстрадицию Корделии Боткин.

Через несколько дней – 14 сентября – в газетах появилось интервью крупного предпринимателя, члена правления элитарного «Богемского клуба» Чарльза Флетчера Тэйлора (Charles Fletcher Taylor), не побоявшегося сказать несколько тёплых слов в адрес Корделии Боткин. Это была, пожалуй, первая за последние три недели публикация, в которой об обвиняемой говорилось с симпатией и по-человечески достойно. Чарльз рассказал, что знал чету Боткин ещё по времени проживания в городе Джоплин, штат Миссури. Общий стаж его дружеских отношений с мистером и миссис Боткин превышает четверть века. Тэйлор заявил, что, приехав в город после продолжительного отсутствия, сразу же нанёс визит Корделии в тюрьму, поскольку его очень беспокоило душевное состояние Боткин после тяжёлых во всех отношениях заседаний Большого жюри.