– Хорошо, – наконец сказал Дамиан, и Алина с удивлением поняла, что в его глазах промелькнуло что-то похожее на уважение. – Три кристалла. Вы получите их, когда… если, вы поможете моей сестре. А теперь едем. Машина ждет.

Он развернулся и пошел к выходу, не сомневаясь ни на секунду, что она последует за ним.

Алина осталась стоять посреди своей мастерской. Ее тихий, упорядоченный мир был разрушен. Она вступала на территорию врага, заключая сделку с дьяволом в дорогом костюме. Но где-то в глубине души, под слоями страха и ненависти, шевельнулось другое чувство. Странное, опасное любопытство. И искорка надежды на то, что этот путь, как бы он ни был опасен, может привести ее к ответам, которые она искала всю свою жизнь.

Она бросила последний взгляд на старые часы на столе, на их застывшее, больное сердце. Затем взяла с вешалки свою потертую кожаную куртку, накинула на плечи и шагнула за порог, навстречу неоновым огням и теням большого города. Навстречу своей судьбе.

Дом Вересовых не был домом в привычном понимании этого слова. Это была крепость. Цитадель из стекла и полированного гранита, вонзающаяся в хмурое московское небо, как осколок застывшей грозы. С верхних этажей, где располагались апартаменты Дамиана, город расстилался внизу, словно гигантская электронная плата, пронизанная светящимися венами проспектов. Днем это был просто очередной небоскреб в Сити. Ночью же здание преображалось. Скрытые символы, вплетенные в архитектуру, начинали едва заметно светиться холодным синим огнем, видимым только для Резонаторов. Они отводили взгляды Простых, стирали здание из их краткосрочной памяти, делая его просто еще одной безликой башней из сотен таких же.

Дамиан стоял у панорамного окна, глядя на город, который был его владением и его тюрьмой. В руке он держал стакан с виски. Янтарная жидкость нетронутой оставалась в бокале, лед давно растаял. Он не хотел пить. Он хотел ясности, а алкоголь ее притуплял. Но жест – держать стакан – был привычкой, частью образа, который он поддерживал уже много лет. Образа холодного, расчетливого лидера, который все держит под контролем.

Все, кроме самого важного.

Он мысленно потянулся к сестре. Катерина. Ее сознание, обычно яркое и теплое, как летний полдень, сейчас было похоже на мерцающий огарок свечи на ветру. Оно было там, но подернуто серой, вязкой дымкой проклятия. Он чувствовал ее страх, ее боль, ее угасающую жизненную силу. Каждый день эта тварь, это магическое порождение чьей-то злой воли, выпивала из нее еще каплю жизни, и лучшие целители-эмпаты его Дома ничего не могли с этим поделать.

Они видели симптомы: слабость, апатию, вспышки неконтролируемой магии, которые истощали ее еще больше. Но они не видели источника. Проклятие было хитроумным. Оно не атаковало напрямую. Оно действовало как раковая опухоль, маскируясь под клетки собственного организма, в данном случае – под ее собственную магическую ауру. Любая попытка исцеления лишь кормила паразита, делая его сильнее.

Дамиан сжал стакан так, что стекло затрещало. Его собственная магия, магия памяти, бурлила под кожей, требуя выхода. Он был Архи-Мнемоником. Он мог войти в сознание любого человека, переписать его прошлое, заставить его забыть собственное имя. Он мог создавать целые иллюзорные миры, основанные на воспоминаниях. Но против этого проклятия его дар был бесполезен. Он не мог стереть то, чего не видел. Он не мог сражаться с тенью.

За его спиной бесшумно отворилась дверь. Дамиану не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, кто вошел. Он чувствовал ауру каждого члена своего клана. Себастьян, его советник и начальник службы безопасности. Старый, верный, как хорошо выкованный клинок.