До сих пор, конечно, речь шла лишь о случайных терминах, к которым мы обращались в этих примерах. Но верно и то, что наши понятия о сущности не имеют иного смысла. Какие различные общие признаки объединяются в понятии «кошка» или «собака»? Никаких; в нем заключен один признак, принадлежащий всем особям соответствующего вида животных, который делает кошку кошкой, а собаку собакой, сколько бы специальных признаков ни скрывалось в содержании этих двух терминов; но даже дети самого раннего возраста, как только они начинают говорить первые слова, употребляют эти два термина вполне определенно, хотя, конечно, не бесспорно, не имея ясного сознания разницы между головой кошки и собаки, разного строения зубов и т. д. Маркоманны когда-то считали кошку собакой, а собаку – кошкой.

Однажды маркоманны приняли львов, присланных к ним чер Дунай людьми императора Марка Аврелия, за больших собак и в качестве таковых забили их до смерти своими дубинами. Они ошиблись, применив понятие «собака» к этим крупным хищным зверям, но они, конечно, понимали понятие «собака» как таковое, они понимали в нем характеристику, которую, как они думали (здесь, правда, ошибочно), они должны были найти и во львах. Более верным было суждение крестоносца, расколовшего голову льва, прыгнувшего на его коня с криком: «Проклятая кошка! В термине «кошка» он понял характеристику, и, применяя его к прыгающему хищному зверю, не ошибся, как не ошиблись те маркоманны, когда использовали термин «собака».

В своей книге «Seele und Geist» (Leipzig 1880) я уже обращался к этому спору о том, что такое понятие, на странице 68, и там в качестве яркого примера правильности критической экспликации, как мне кажется, я напомнил о понятиях отца и матери, которыми маленький ребенок уже бусловно владеет и пользуется, не зная каким-то образом существенных характеристик отца и матери и не умея их «обобщить». Пока ребенок знает только своего отца и называет его, например, папой, у него есть только яркое представление; но как только ему показывают другого человека и говорят о нем, например, «Это папа Фрицхен», и ребенок принимает это обозначение: тогда у него появляется понятие папы или отца, единичное представление превращается в понятие; и это действительно происходит очень рано у большинства детей. Какие же характеристики обобщены в этом понятии у малышей? Никаких, но они ухватили, инстинктивно ухватили одну-единственную характеристику – быть отцом – и таким же образом мы, взрослые, постепенно приобретаем большинство наших новых понятий чер все новые инстинктивные ухватки характеристик. Если ребенок, возможно, побуждаемый тем, что у его отца и у отца Фрица полная борода, называет вошедшего в комнату третьего, полнобородого, но еще неженатого мужчину отцом, он действительно ошибся, как, согласно приведенному выше примеру, ошиблись когда-то Маркоманни, но ошибка не в самом термине (хотя случайная характеристика полнобородости была ошибочно вложена в его содержание), а лишь в неоправданном использовании этого термина.

Но сколько терминов изо дня в день употребляется неправильно не только детьми, не только людьми из низших слоев общества, но даже при определенных обстоятельствах самыми учеными в своей области, о которых, когда они осмеливаются зайти в чужие края, недаром иногда говорят: «Самые ученые часто бывают самыми неправильными! Если, однако, термины применяются ложно, это не означает, что самих терминов не существует; и даже ошибочные сами по себе термины остаются терминами, как ошибочные новости и слухи остаются новостями и слухами, даже если потом к ним прикрепляется почетное обозначение «утки» или что-то еще.