Объяснения ФРИЗа в его «Новой критике вернунции», 2-е издание, 1-й том, не столь однозначны. Том, не столь определенны и ясны, как изложение АПЕЛЬТА, тем более что он предпочитает использовать выражение «частичные понятия» и слишком быстро усматривает в любых определениях понятий полное указание на их содержание; тем не менее, ФРИЗ также говорит: Понятие «является общей равной частью всех тех понятий [которые входят в его объем] и содержится в них как характеристика, поэтому каждое понятие имеет сферу понятий, к которой оно принадлежит как характеристика, и определенное содержание, которое принадлежит ему самому» (стр. 208) – таким образом, оно ни в коем случае не принадлежит к понятиям, входящим в его объем, как солянка характеристик. И стр. 209: «Поэтому мы обычно представляем себе понятие не по его определению, а только по схеме воображения». Таким образом, FRIESтакже на нашей стороне.

Теперь позвольте мне кратко охарактеризовать наш взгляд как критический, противоположный некритическому, как это сделал АПЕЛЬТ.

Придирчивость некритического взгляда заключается в утверждении, что нечто обобщается в понятии (поскольку это выражение «обобщать» неоднократно встречается в трактате Фолькельта), и я давно говорил себе, что латинское выражение conceptus, обозначающее понятие, должно быть, во многом способствовало тому, что приведенное утверждение стало само собой разумеющимся. Но латинская приставка con вообще, а особенно в глаголе concipio, не имеет той силы и значения, как наше немецкое «zusammen, zusammen-fassen». Достаточно вспомнить, что concipere означает также получать в акте деторождения и что он употребляется в самых разных значениях для простого принятия, схватывания. Ничто не мешает нам в нашей критической экспликации сохранить латинский термин conceptus, согласно которому понятие не обобщает различные вещи, а постигает одну и ту же вещь.

В языках существительные, прилагательные и глаголы являются оболочками для понятий, это концептуальные слова, как их называют, тогда как в союзах, предлогах и т.д., даже в прономинах [словах, стоящих на месте действительных существительных], понятий не содержится. Если теперь взять любые свойства вещей, которые могут быть выражены прилагательными или субстантивами, и спросить себя, что должно быть обобщено в соответствующем термине, для которого это слово служит оболочкой. Как быть, например, с терминами цвета? Какие общие характеристики должны быть обобщены в термине «красный»? Никаких; но ведь красный цвет, краснота – это только представление о единой характеристике, которая принадлежит различным наблюдаемым объектам, более того, которую я могу произвольно придать любым объектам, раскрасив их, так что она затем будет восприниматься в них и другими наблюдателями. – Или какие различные характеристики должны быть объединены в терминах «есть» и «пить»? Никаких; в каждом из этих терминов осмысливается только одна характеристика действия животных. – Или возьмем термины взаимодействия, которые также имеют лишь случайное значение, например, войнаи мир. Какой конгломерат общих признаков надо было бы обобщить, чтобы эти понятия прочно утвердились, если бы требование «обобщить» было действительно корректным? Но это не так. В термине «война» заключена только одна характеристика, которая, бусловно, понимается как дикарями, так и цивилизованными народами, равно как и в термине «мир», и как бы ни были многообразны отдельные характеристики в содержании термина «война» и как бы ни было неисчерпаемо обилие характеристик, предлагаемых для описания блага мира, Война и мир – явления настолько определенные и настолько четко разграничиваемые, что в принципе не может быть никакого спора о значении этих терминов, даже если местами их применение к условиям, которые присутствуют в суждении, может оставаться сомнительным.