Самым же странным было то, что эти чудесные сапоги, вооруженные невероятной длины шпорами, оказались непарными; матрос Турнесоль – как самый из всех заинтригованный – даже констатировал, что среди них было семнадцать левых и восемьдесят правых! Что бы это могло значить?

Фарандуль поспешил объясниться.

– Мои дорогие друзья, – сказал он, – настал момент вывести вас из заблуждения! До сих пор вы, вероятно, полагали, что мы будем охотиться на гремучих змей подобно тому, как охотятся на диких кроликов, – смотря в оба и с ружьем в руке. Нет, нет, нет! Будучи людьми отважными, вы были готовы сойтись лицом к лицу с ужасными рептилиями, но знайте: мне никогда и в голову не приходило рисковать столь ценными жизнями в сугубо коммерческом предприятии! Я нашел способ сделать эту охоту такой же легкой и безопасной, как охота на выращенных в садке кроликов. Наше оружие – перед вами: вот эти самые лакированные сапоги! Окружающим нас туземцам неведомо использование этих шедевров американской обувной промышленности; один из них, который, как я подозреваю, вполне может оказаться каким-нибудь древним антропофагом, только что попробовал два или три из этих сапог на вкус. Гремучим змеям предназначение сапог известно в еще меньшей степени, так что им не составит труда угодить в западню, так как эти якобы сапоги представляют собой всего-навсего ловушки для змей!

И Фарандуль ударился в доскональное разъяснение процесса ловли тем, кому предстояло применить его на практике. Так как мы еще увидим нашего героя в деле, не станем раскрывать секрет заранее.

Рептилиям, судя по всему, уже не терпелось ознакомиться с неведомыми диковинами. Распаковав ящики, весь отряд тотчас же разошелся по лесу – топор за поясом, ружье через плечо.

За пару часов штук пятнадцать ловушек были расставлены в подходящих местах, на лесных опушках; стоя в высокой траве, сапоги блестели, будто зеркала под лучами солнца, в то время как на конце веревочки, привязанной к ушку сапога, болтался, раскачиваясь от малейшего дуновения ветра, красный шарик-индикатор.

Как только эти приготовления были закончены, охотники вернулись в лагерь и предались приятностям сиесты, которую портили лишь многочисленные москиты.

Останемся в засаде близ одной из этих ловушек – и изобретение Фарандуля предстанет перед нами во всей своей красе!

Едва люди удалились, все шумы леса вновь обрели прежнюю интенсивность: мычание, мяуканье, различные крики животных, бешеные пробежки в глубине чащи, перемещения в траве и в листве, шипение рептилий, птичье пение, кваканье, карканье, нестройные голоса попугаев, говорящих один другому на своем естественном языке: «Ты уже обедал, Жако?» Птицы всех расцветок парят в небе, в то время как на земле мириады самых разных муравьев, легионы насекомых размером с кулак бегают в траве, толкаясь, ругаясь, уничтожая и поедая друг друга! Все живет, все шевелится, все копошится в огромном лесу! Но вот – видите? – попугаи в испуге слетают с дерева, ветви которого словно начинают извиваться и скручиваться; блеск сапога разбудил огромную сукурийу самого ядовитого вида, и теперь она спускается по дереву, которое обвивала.

Смотрите! Длинная борозда, прочерченная в высокой траве, – это и есть сукурийу, движущаяся к объекту своего вожделения; лакированный сапог завораживает ее и притягивает, она приближается, распрямляется и покачивает плоской головой, бросая гневные взгляды на сапог, холодная безучастность которого выводит ее из себя.

Раздается долгое шипение: сукурийу раскручивает свои кольца и набрасывается на сапог. Секунда – и он уже проглочен; сукурийу сладострастно закрывает глаза и пытается протолкнуть в себя шпору. Еще одно усилие – и шпора проходит! Внезапно слышится пронзительный звук – кррррр!.. – змею словно пробивает электрический разряд; она раскрывает огромный зев, и все ее тело вытягивается, прямое, будто железный брус!