Нужно было выгадать время.

Несколько обезьян, устыдившихся своей провинности, уже вернулись под знамена Фарандуля, остальные продолжали с утра до вечера упиваться английским спиртным; служба доставки продовольствия превратилась в службу доставки алкоголя, интендантские обозы подвозили уже одни лишь горячительные напитки.

Тренировки и организованность остались в прошлом – царивший на плацу беспорядок превосходил всяческое воображение.

В какой-то мере именно за счет этого Фарандуль и рассчитывал вернуть себе власть. Надеялся он на следующее: обезьяны, пусть им и присущ живой ум, памятью не обладают; они – существа прекрасные, способные, смышленые, но слишком легкомысленные; если ему и удалось чего-то от них добиться, то лишь благодаря ежедневному повторению с ними одних и тех же упражнений. Теперь, предоставленные самим себе, они нашли забвение в лености и пьянстве, пороках, прежде незнакомых их роду. План Фарандуля, таким образом, заключался в том, чтобы выждать с неделю, а затем наброситься на Макако; когда поджигатель восстания будет наказан, бунт закончится сам по себе, а с вернувшимися к исполнению своих обязанностей обезьянами можно будет противостоять уже и Англии.

Но для этого было нужно, чтобы и Англия ничего не предпринимала, также ожидая подходящего психологического момента для нападения на обезьян. Вечером седьмого дня Фарандуль распорядился готовиться к сражению с Макако, на которого решено было напасть с рассветом. Верным обезьянам, все эти дни упражнявшимся в обращении с ружьями и пушками, не терпелось броситься в бой; пятеро братьев Фарандуля, как могли, поддерживали в них этот пыл. Что до приемного отца героя, то он недавно отправился с секретной миссией в лагерь мятежников, где несколько отважных офицеров пытались устроить контрпронунсиаменто.

Ночь показалась обезьянам бесконечно долгой; в четыре утра несколько пушечных выстрелов, донесшихся с моря, заставили всех броситься к укреплениям.

Проклятье! Англия, предупрежденная неким неуловимым шпионом о планах Фарандуля, пришла в движение. Ночью шесть транспортных кораблей с индийскими войсками подошли к берегу и стали на шпринг в паре километров от форта; прямо перед фортом выстроились в линию шесть фрегатов, четыре бронированных корвета, несколько авизо и два ужасных башенных монитора, каждый из которых был оснащен четырьмя стальными пушками, стреляющими четырехсоткилограммовыми снарядами.

Английские канонерские лодки

На каждом из этих судов уже шли приготовления к бою: вот-вот должен был пробить час решающего сражения!

В лагере мятежников поднялась невообразимая сумятица; наконец-то осознавшие опасность обезьяны пытались рассредоточиться по прибрежным редутам. Пока Фарандуль раздумывал над тем, не встать ли ему во главе этой беспорядочной квадруманской армии, чтобы дать отпор общему врагу, английский флот открыл огонь.

Бортовые залпы больших английских фрегатов накрывали форт с регулярностью, делавшей честь их хронометрическим артиллеристам. Обезьяны с отвагой отчаяния отстреливались из двадцати минометов, размещенных в форте; настоящие чудеса творила тяжелая морская пушка, направляемая то влево, то вправо по приказу Мандибюля: один из ее снарядов угодил в машинное отделение «Плотоядного», получившего немало пробоин еще в сражении у мыса Кэмпбелл, и нанес фрегату такие повреждения, что вскоре тот затонул.

Что до форта, то его превосходная конструкция служила вполне надежной защитой от вражеских снарядов. На пляже транспортные суда уже приступали к методичной высадке бойцов.

В лагере мятежников по-прежнему царил жуткий беспорядок, тысячи воплей, тысячи приказов потонули в общем шуме; когда же большие шлюпки, груженные солдатами – англичанами, шотландцами и сипаями, – отделились от кораблей и направились к берегу, хаос, похоже, достиг своего апогея.