Обезьяны, испив ее, отказывались повиноваться командирам; если первый глоток еще заставлял их поморщиться, то начиная со второго эта вода вызывала у них столь приятные ощущения, что, напрочь забывая о дисциплине, они уже отказывались подпускать к бочкам ожидавших своей очереди товарищей и спешили влить в себя как можно больше живительной влаги.

Пресная вода интендантской службы оказалась киршем!

Леди Кардиган все подготовила; как и было условлено с командующим английскими вооруженными силами, в назначенный день она подменила триста бочек пресной воды, ежедневно доставляемых из Мельбурна, тремястами бочками кирша!

Триста бочек кирша!

Пехота и кавалерия вкушали блаженство; уже отчаявшись восстановить порядок, офицеры присоединялись к солдатам, чтобы урвать свою долю, и вскоре кирш потек по плацу рекой.

Первая часть дьявольского плана английской шпионки прошла без сучка без задоринки – можно было приступать ко второй.

Часа в два пополудни, когда английская эскадра прекратила какое бы то ни было движение, генералы и генштаб покинули форт. Зазвучали трубы и барабаны, призывая солдат вернуться на свои посты; разрываясь на части, офицеры с горем пополам собрали солдат.

Но вся армия пребывала в весьма возбужденном состоянии; полки, вместо того чтобы образовывать красивые и строгие ровные шеренги, рассыпались на бесформенные зигзаги; особенно этим отличалась кавалерия. Мощная зыбь прокатывалась по воинскому строю, когда уже порядком захмелевшие солдаты правого крыла один за другим начинали терять точку опоры, нарушая построение шеренг.

Фарандуль в ярости пришпорил коня; эскорт понесся следом, поднимая тучи пыли. Первый корпус правого фланга армии был корпусом полковника Макако.

При виде фарандулийского генштаба этот корпус неожиданно встрепенулся, тысяча воплей разрезала воздух, и вместо фарандулийского штандарта ввысь взмыл огромный красный стяг, выданный леди Арабеллой. Близстоящие полки, заразившись поданным примером, также рассыпались, а их командиры, подбежав к Макако, сгруппировались вокруг мятежного полковника.

Дело было сделано! Собравшаяся на пляже прекрасная армия теперь походила на некую расплывающуюся массу, издававшую бессвязные крики. Интендантская служба продолжала подвозить бочки с киршем, тотчас же вскрываемые и осушаемые алчущими глотками обезумевших квадруманов. Командиры посреди равнины выбивали пробки из присланных Англией бутылок с шампанским. Несколько биманов, мужчины и женщины, рыскали между солдатами, судя по всему, пытаясь разжечь ужасное восстание.

Небольшая группа верных обезьян присоединилась к фарандулийскому штабу. Их честные лица выражали гнев и глубочайшее презрение к тем из своих сородичей, которые только что опустились до уровня наиболее деградировавших биманов. Фарандуль и его двурукие генералы держали совет; приемные братья Сатюрнена уже хотели было атаковать мятежников, но Фарандуль воспротивился этому, решив взять паузу.

Армия едва держалась на ногах

После некоторого замешательства маленький отряд направился обратно к форту, позволив мятежникам и дальше предаваться их постыдной оргии.

Из всей армии у Фарандуля остались лишь генералы-биманы, обезьяны его острова и несколько командиров-квадруманов, не пожелавших его покинуть, в том числе уроженцы Суматры Унгко и Тапа-Тапа, Ва-Во-Ва Новогвинейский и Назико Борнейский, – в общей сложности четыре сотни бойцов, которым предстояло дать отпор Англии и бунтовщикам.

В тот же вечер в форт прибыл ординарец Дика Броукена, бежавший всю дорогу из Мельбурна и потому немного запыхавшийся: в городе началась революция, реакционеры-биманы ликуют, чиновники-квадруманы вынуждены были бежать, а сам Дик Броукен, забаррикадировавшийся с двумя или тремя сотнями обезьян во дворце губернатора, держит осаду по всем правилам этого искусства. Так как он сообщал, что вполне сможет продержаться на осадном положении в течение двух недель, Фарандуль счел эту проблему второстепенной. Прежде всего нужно было призвать к выполнению своего долга взбунтовавшуюся армию; продолжи та упорствовать в этом восстании, все было бы кончено, тогда как в случае успешного принуждения ее к повиновению им не составило бы труда подавить мельбурнскую биманскую революцию еще в зародыше.