До самого начала смены сидим с Наташкой в кладовке, пьем кофе и болтаем. Точнее, болтает в основном Долгова. Переваривает то, что я ей рассказала и пытается доказать мне, что я действительно Огневу нравлюсь. Потому что ни разу ни одну другую горничную он не кормил у себя в номере моллюсками. Внимание ― она бы знала. Мои соображения по поводу постоянной кормежки Красильниковой, как его личной горничной, отметает сразу. Потому что тоже знала бы, у Олеси язык без костей, она бы давно сболтнула. Ну и, если бы он водил к себе в номер девушек направо и налево, это и подавно знали бы все. Ага, можно подумать, что больше вариантов нет, где этих девушек… кормить.

― Девочки, вы уже здесь, как хорошо, ― Марина Николаевна ловит нас по пути к кухне. Не знаю, как Наташка находит в себе силы остановиться, потому что, учуяв запах свежих круассанов, как от дурмана дуреет. ― Ночная смена уже ушла, утренняя ещё не пришла, а там такой погром!

― Где погром?

― У бассейна, Полиночка. Стаканы какие-то хулиганы поразбивали, всё на полу, все осколки, весь алкоголь… я как увидала, думала уж самой за швабру хвататься.

― Не нужно самой. Я всё уберу.

― Я помогу, ― спохватывается Долгова.

― Иди за своими круассанами, ― усмехаюсь, перезавязывая фартук, ― я справлюсь.

― Уверена?

― Абсолютно.

Вы когда-нибудь видели круассановую ломку?

Это очень забавно.

― Ладно, съем один и сразу прилечу! ― обещает, а я знаю, что, вероятно, дело не только в круассанах. Потому что сегодня вроде как смена Кости, так что…

Успокоив Марину Николаевну, беру из кладовки всё необходимое и толкаю попой дверь с табличкой «бассейн». Если подумать, то к своей работе я уже привыкла. Ко многому приноровилась. Убираться стала быстрее, увереннее. Но главное ― мне нравилось. За каких-то десять дней я осознала, что мне не хочется отсюда уходить. Мне было по душе это место и люди в нем. И пускай я никогда не мечтала быть горничной, ничего постыдного в этой профессии нет. А сидеть часами в офисе всё равно было не для меня.

Поэтому на днях я собралась с духом, поехала в институт и написала заявление о переводе. В деканате на меня, конечно, смотрели как на дуру. В их взгляде так и читалось осуждение, мол ― ещё не успела прийти на экономический, а уже сбегает на гостиничное дело. Но отказать ― не отказали. Пообещали, что если сдам вступительные и будет место…

Сказать, что я почти не надеялась, не сказать ничего.

Волшебства ведь в жизни не случается, так?

И только я подумала об этом, как услышала в ухе какой-то всплеск. Человек. Ну да, точно. В бассейне определенно плавал какой-то человек. Ставлю ведро на плитку и уже собираюсь крикнуть ему, чтобы вылезал, но вовремя себя торможу ― не услышит ведь под водой. К тому же, наверное, постоялец. Горничные ведь не могут кричать на постояльцев? Ладно, Бог с ним. Не слышит, не видит и хорошо. Пусть себе плавает. Если так подумать, то он совершенно мне не мешает. С этими мыслями я, собственно, всё до блеска и вычищаю. Каких-то десять минут и вуаля! Будто никакого погрома не было и в помине.

― Доброе утро, ― слышу хриплое за спиной и резко оборачиваюсь.

Едва не поскальзываюсь на собственном же начищенном до блеска полу. Хотя, вру, поскальзываюсь. Огнев дергается, но, Слава Богу, позора я избегаю. Как и его рук. Просто плюхаюсь на шезлонг и решаю так на нем и остаться. Авось пронесет и больше краснеть не придется.

― Вы что здесь делаете? ― это у меня вместо приветствия, ага.

― А на что похоже? ― усмехается, а я снова засматриваюсь на ямочки на его щеках.

Нельзя, Полина, остановись.

― Вы плаваете.