Мать ругала меня. Говорила, что нужно было очаровать и научиться манипулировать мужем. Что я красива, не глупа, женских прелестей в достатке. Но мне претила сама мысль покорно выполнять его прихоти и ждать доброго слова. Я не собака! Я не буду лезть к нему под руку в надежде, что погладит, а не оттолкнет. Я рычала и скалилась в ответ, как злобная волчица. Лучше так, чем ковриком у его ног.

Я зашла в детскую и потушила мягкий ночной свет. Камиль боялся засыпать в темноте. Дети. Мои. Его. Но я даже мысленно не могла сказать наши. У нас с Давидом столько общего, даже родного, но ничего «нашего».

Ночь перевалила за полночь, в доме тишина, но я не могла уснуть. Давида до сих пор не было. Он никогда не отчитывался, где и с кем, но бросал скупое «буду поздно». Сегодня не было даже этого. Я ждала. Глупо, наверное. Но мне спокойнее, когда он у себя в спальне. Тогда я морально готова, что может прийти ко мне. Не люблю, когда заставал врасплох, сонную и разомлевшую.

Я стояла у окна, когда заметила свет фар. Такси подъехало. Через пару минут Давид порывисто и грубо открыл дверь во двор. Стремительный, резкий, наглый. Я его знала именно таким. Но женщины в диаспоре мне завидовали: улыбчивый, обаятельный, привлекательный мужчина. Душа компании! Нет, у него не было души в отношении женщин.

Давид обязательно зайдет ко мне. Так всегда было, если задерживался. Я отправилась к себе в спальню. Придет, прикажет ждать его, сбросит на пол вещи, чтобы именно я их отнесла в стирку, дело ведь не царское. Искупается, затем ссора, потом секс, и муж уйдет к себе отсыпаться.

Дверь распахнулась неожиданно резко, я обернулась. Мы молчали. Привычно мерились взглядами. Я знала, что Давид меня не любит, что я раздражаю его и бешу. Вероятно, это такая форма презрительной ненависти в стадии долгой стагнации. Но что я сама чувствовала? Такой дикий коктейль. Я не нашла ему определения. Муж абьюзер, а я жертва. Или наоборот. Но в любом случае мы уже не могли друг без друга. На людях способны сыграть, что угодно; при детях тоже, только в моей спальне разыгрывалась настоящая драма, без купюр.

– Ждешь? – даже в полумраке видела суженные черные глаза. Давид на ходу сдирал с себя рубашку, неспешно приближаясь. Он пил. Шаги тяжелее, движения менее ловкие. – Запонки сними и постирай, – бросил на пол рубашку.

Я молчала. Сначала истерила и орала, огрызалась и кричала. Я ведь не прислуга, чтобы мне приказывать, но это только распаляло Давида. Он с радостью брался подчинять меня своей воле. Я ведь жена, это моя обязанность, а он не должен благодарить за то, что априори моя обязанность.

Давид отправился ко мне в ванную. Супружеский долг он исполнял и брал с меня с неизменной частотой. Только, когда у меня были месячные, оставлял в покое. Просто не приходил ночью. Мы никогда не спали в одной постели. Я замужем шесть лет, но не знала, что такое просыпаться с мужчиной. Даже в отпуске брал смежные номера. Ничего личного, мы всего лишь женаты.

Я подняла рубашку и понесла в прачечную. Завтра Зиля рассортирует белье и поставит машинку. Я взяла манжет и сняла запонку из белого золота, со второго не успела – красный след от помады в районе воротника отвлек. Я приложила белый хлопок к лицу, втянула аромат и скривилась – женский запах. Не только духи, но и аромат женщины. Сложно объяснить, но я буквально воочию видела, как она терлась об него. Давид мне изменяет…

Честно, не думала об этом раньше. Просто не хотела. Какой смысл? В душе ведь надеялась, что раз спит со мной, значит, удовлетворяю потребности. Но этот след… Давид не просто трахался на стороне, он даже не скрывал этого! А может, специально позволил увидеть? Очередное унижение или прелюдия к разводу?