В какой-то драматический момент (хотя при решении подобных задач любой момент расчетов – драматический) появился Стэфан. Он и спас меня из этой пучины напряженного уныния.

Приятель сиял радостью, как новенький медный грош. Бухнув об стол свой внушительный портфель, Бруковски выдохнул:

– Уф! Сумел-таки в цеху выточить эту демонову болванку. Теперь все, можно с чистой совестью отдыхать и наслаждаться этим чудесным днем.

Я посмотрела на коллегу с выражением «Не навязывай мне свое мнение о чудесности данного дня». Сосед по столу все понял без пояснений.

– Расчеты?

– Они самые, – вздохнув, призналась я. – Мне даже начало казаться, что это вообще физически невыполнимо. Более двух тысяч векторов.

Бруковски на это присвистнул, а потом все же выдал:

– У каждого «невозможно» есть свое «надо». – Поправляя очки, он добавил: – Вот мне тоже казалось, что я не смогу выточить эту болванку: очень уж заковыристая зараза. Однако смог! И даже выбил у начальства разрешение прогул… уйти с работы пораньше, как только закончу. Так что я сейчас быстренько черкану записку, отправлю ее и свободен.

– Здорово, – порадовавшись за Стефана, произнесла я.

– А то ж! – не стал скромничать он.

Затем, достав из стола лист, он вывел на нем пару строк, сложил бумагу в несколько раз и, закинув ее в мой ларец, помахал рукой со словами: – А тебе удачного дня, Ирэн! Счастливо!

Я махнула рукой на прощание и снова взялась за расчеты. Вывела одно уравнение и остановилась, отложила писчее перо. Задумчиво посмотрела на исписанные листы, словно глядя поверх них. Вдруг цифры и формулы начали складываться в единую систему. Мне не нужно создавать модель силового контура. Мне нужно создать алгоритм, который запустит построение векторов так, чтобы те методом проб и ошибок, как в эволюции, перебрав тысячи комбинаций, нашли единственную верную!

Схватившись за перо, я застрочила с немыслимой скоростью, не обращая внимания на кляксы.

Лишь когда рядом со мной ударила крышка ларца, я вскинулась и, подняв голову, увидела кислое лицо грымзы из отдела кадров. Дама, чей возраст определялся от пятидесяти до семидесяти (а в этом интервале до бесконечности), закинула какой-то конверт в телепортационную шкатулку, даже не удосужившись поздороваться со мной.

Встретившись с моим, я так полагаю, очень злым взглядом, эта мумия – кхм – слегка дегидрированная леди еще сильнее поджала губы так, что те превратились в линию, и все же соизволила процедить:

– Наша шкатулка не работает.

Видимо, это был максимум, на который оказалась способна эта воблообразная дама. А после, не обронив не то что ни слова – ни звука, она повернулась на каблуках и с гордой, идеально прямой осанкой поплыла к дверям. Я на это только выдохнула и вновь вернулась к расчетам, которые до этого момента полностью меня захватили. Лишь под конец рабочего дня, когда зал начали покидать мастера, а на их места приходить вечерние тени, повыползавшие из углов, к моему столу подошел всклокоченный Фоуз – маг средних лет и не средней, а весьма выдающейся всклокоченности.

Его кучерявые волосы могли бы носить почетное звание Большого Вороньего Гнезда, а воткни я в эту копну карандаш, он наверняка застрял бы там намертво.

Фоуз, поздоровавшись со мной кивком, тотчас откинул крышку ларца и запихнул в него сразу целую стопку листов, перевязанных бечевкой. Кипа была настолько большой, что в какой-то миг мне даже показалось: она не влезет целиком в ларец. И тогда курчавому магу придется делить ее на части, и тогда велика вероятность, что бумаги перепутаются, хотя вероятнее, что артефактор приложит все силы – в первую очередь физические, а также моральные и немного матерные, – чтобы утрамбовать свою ношу целиком в один заход.