Торговцы смотрят на меня, как на пустое место – я для них просто небольшое сгущение воздуха. Призрак. Действительно, откуда у этого мелкого засранца деньги на всякие яства-снадобья, на шикарные ковры, на клинки дамасской стали, на великолепные кожаные пояса – да чего тут только нет! Богатый рынок.

– Господин, не хотите пить? – слышу знакомый голосок.

Оглядываюсь, вижу ту самую девчонку с ананасной водой. Нового «клиента» обрабатывает. Дядька лет пятидесяти. Гладко выбритый, толстый. Одет в расшитый серебром камзол.

Вижу, пить дядьке не то чтобы хочется, скорее, девчонка ему приглянулась. Маслянистым таким взглядом окинул ее отменную фигурку, сочную грудь, загорелые плечи.

– Ну, давай, красавица, отведаю твоего нектара, – причмокивая, говорит дядька, явно вкладывая в слово «нектар» не только прямой смысл.

Девчонка снимает кувшин, наливает «клиенту» воду. Тот отпивает пару глотков, достает из внутреннего кармана кошель, отсчитывает не два, а четыре челя – на две монеты сверх прайса дал, ловелас.

– Благодарю, господин, – кланяется девка, и, подхватив свой кувшин, скрывается в толпе. Дядька с сожалением глядит ей вслед, затем в сердцах плюет и идет по своим делам. Явно рассчитывал на что-то большее, бедолага.

Он даже не подозревает, что его история с этой девчонкой только начинается. Вернее, с ее корешом. Крадучись, следую за загорелой чаровницей. Ага, вот и он, татуированный наш. На этот раз у рыбной лавки притаился, аккурат рядом с бочкой соленой, пряной сельди.

Девчонка что-то говорит парнишке, глазки у того жадно вспыхивают. Сладкая парочка направляется сквозь толпу за дядькой в камзоле, который неторопливо следует вдоль прилавков, время от времени прицениваясь к товарам и беседуя с торговцами.

Я крадусь за «ананасной бандой». Толстяк останавливается у лавки мясника – вполне стереотипного такого мясника: здоровенный, сутулый белый мужик с квадратным подбородком и угрюмым взглядом исподлобья. До меня доносятся обрывки разговора:

– …самого лучшего барана…

– …будет сделано, господин.

– … тушу доставите сегодня же вечером.

Выходит, толстяк – это своего рода снабженец при богатом доме. Ходит по рынку, выбирает лучшие продукты, оплачивает и назначает срок доставки. То-то все торговцы так перед ним расстилаются: снабженцам надо угождать, они кассу делают.

Закончив с мясом, толстяк следует в хлебную лавку, в лавку зеленщика, наконец, разворачивается и направляется к выходу с рынка. «Ананасная банда», между тем, разделилась – девчонка исчезла из моего поля зрения, а ее подельник неотступно пасет снабженца.

На выходе толстяк заглядывает в лавку торговца фруктами, грозит негоцианту всеми карами небесными, если бананы будут хоть немного недозрелыми. Наконец, покачиваясь на своих толстых ногах, снабженец направляется в сторону города.

Я следую за татуированным бандитом на вполне безопасном расстоянии. То сливаюсь с толпой, то прячусь за угол. Все закоулочки славного города Истона, все укромные местечки и надежные убежища мне прекрасно знакомы – спасибо памяти Бруно!

Толстяк приближается к переулку. Ну, завернет отлить? Нет, не заворачивает. Что ж, не повезло «ананасной банде» – нынче вечером будут без богатого ужина.

Вдруг прямо перед снабженцем появляется наша зеленоглазая красавица-водоноска. Идет навстречу, будто по подиуму. Плотные грудки колышутся под тканью синего платьица, бедра, и без того изумительной архитектуры при каждом шаге соблазнительно изгибаются. Улыбается толстяку во все тридцать два: я нахожусь на приличном расстоянии, и то ослеплен белизной. Кувшин с ананасной водой девка куда-то дела: понятно, не до воды сейчас.