Развернувшись, хлещу его по щекам.

– Какая я тебе любимая?!?

И тут же получаю ответ вместе со стоном:

– Ааа, моя, моя любимааааяяя…

– Не твоя!

– Моя, моя, моя!

Это не стон, это полноценный крик.

– Тебе же нравится иметь именно меня…

А вот это уже сказано хриплым шепотом.

Да, нравится. Только вслух я этого не скажу.

В сумраке его лицо и тело блестят от пота, я продолжаю двигаться на нем, буквально дою его, и поражаюсь тому, что вот же секс по принуждению нравится ему.

Проходит несколько секунд и я достигаю пика. Оргазм буквально вышибает все мысли из головы, я быстро слезаю с него и начинаю доводить рукой.

Через минуту его живот залит спермой, а голова мотается из стороны в сторону, глаза закрыты, рот открыт, а пот смешивается со слезами…

– Эй, ты чего…

– Божественно. Как же было… божественно.

– Хочешь быть моим верным псом?

– Я твой верный пес.

– А моим рабом?

– Я твой раб.

– Будешь подчиняться моим приказам?

– Любым!

Пока мы едем назад, я перепроверяю ощущения. По всему телу разливается сладкая истома. Потому, что я принуждала его, а не он меня? Потому что мое тело было готово? Потому что месть сладка? Или дело совсем в другом, и я занималась сексом с тем, кто никогда не принуждал меня к этому сам?

***

Когда машина снова стоит в укромной месте недалеко от человейника, мы идем к дому, я приказала псу нести подстилку в зубах.

Лишь у самого подъезда разрешаю временно взять ее в руку, чтобы не привлекать внимания случайных свидетелей, если они будут.

В лифте никого нет, на часах за полночь, и на середине пути я спонтанно нажимаю на стоп. Лифт останавливается между этажами.

Недоумение в карих глазах сменяется тревогой.

– Подстилку на пол, коленями на нее, достал хер, и начинай дрочить, глядя мне в глаза. И чтоб ни звука.

От усилий его лицо краснеет, но приказ есть приказ, и он молчит, не прерывая зрительный контакт.

– Так, а теперь спрятал хер, и поехали дальше.

Взгляд становится болезненным, но приказ исполнен.

В клетушку он буквально вползает на четвереньках, ведь возбужден, а разрядки не было.

– Ползком в комнату, на брюхе.

Вставай. Лицом к кровати, снимай штаны и дрочи дальше. Кончишь на пододеяльник.

Слежу за исполнением приказа.

– Так, а теперь писай туда. Да, прямо на кровать. Быстрее. Давай, писай.

Не сразу, но ему это удается.

– Так, теперь раздевайся догола, ложись прямо на мокрое одеяло, чтобы завонял, псина. А после встанешь, отползешь на кухню, и ляжешь почивать голый под столом.

Знаю, места мало, но как-нибудь упакуешься.

И чтоб сюда ни ногой, ясно? Голос.

– Ясно. А вопрос… можно?

– Можно.

– Я могу помыться?

– Ляжешь спать вонючим, псина! Завтра может разрешу помыться… если будешь хорошо себя вести.

– Спасибо…

Свернув все грязное белье, отношу его в коридор, засовываю в допотопную стиралку, заливаю порошок и ароматизатор и включаю пуск.

Потом проветриваю комнату и меняю постельное белье.

Но запах мочи и спермы так просто не выветрить.

Это злит, и то, что я виновата сама, только распаляет гнев.

На улице еще темно, я топаю на кухню, не зажигая свет.

– Эй ты, псина, ты спишь?

Из-под стола слышу поскуливание. Не спит.

– Там все провоняло тобой. Вылезай, встань на колени, бери в руку хер и не шевелись.

Даже в почти кромешной тьме вижу его силует, и понимаю, что все исполнено.

Опускаюсь на колени и приближаю лицо к его паху. Принюхиваюсь. Резкий запах мочи и терпкий, солоноватый – спермы. Думаю, сейчас вырвет. Ан-нет, через несколько секунд становится приятно.

Я токсикоман? Или просто его запахи родные?

Шальная мысль злит меня. Хотела ему полизать, а вместо этого бью изо всех сил коленом в пах.