– Ты можешь утонуть в вине или пиве, но должен выслушать всё, что я скажу! – села Тэйе рядом с мужем, придавив рукой его солнечное сплетение так, что фараон совсем ослаб.

– Ты меня не любишь, – простонал фараон.

– Если для тебя любовь – постель, то я люблю тебя час в сутки!

– Кто тебя так разозлил, моя богиня?

– Ты! Ты не фараон, а плуг феллаха, по ночам, как вор, обрабатывающий чужие земли! Ты, пропивший и проспавший сына!

– И эта фурия – моя жена? – заморгал глазами так, будто желал стереть возмутительное изображение, Аменхотеп старший.

– Законная жена! Мудрая жена! Пока ты развлекаешься, я вынуждена править Египтом и всеми землями. Тебе же письмо лень написать соседям. Правители в Иерусалиме и Сирии бьют тревогу. Твое пренебрежение делами бог чуть не наказал вчера!

– Вчера? Что вспоминать вчера? Оно ушло. Сегодня бог сотворил новый день. Такой несносный день. Наверное, у него, – ткнул фараон пальцем вверх, – тоже голова болит…

– Ты ничего не помнишь?

– А что я должен помнить? – икнул Аменхотеп Третий.

– Вот, что: следующим сыном бога Ра будет наш сын! Ты сделаешь его преемником своим ещё при жизни, как только женишь его на Нефертити!

– Но-о-о, – ошалело застрял на букве, замученный икотой фараон.

– Никаких, но!

– Хорошо, как скажешь. Какой противный сон, – открыл высохший рот, будто рыба, засыпающая без воды, несчастный сын всех богов Египта.

– Бог указал мне путь, – снова припечатала мужа тяжёлой рукой Тэйе.

3

Слухи о том, что ярко жёлтое солнце, по диску которого ползали красные змеи, вдруг остановилось, стало белым и спасло сына фараона от неминуемой гибели дошли до Аанена быстро.

Но с утешениями и восхвалениями богов к сестре он не спешил. Надо было о многом подумать.

Никогда ещё небо не было таким разговорчивым. Сначала… красный крокодил, потом красные змеи и… парализованный белый диск.

Он не раз видел, как бледнеют и становятся деревянными, укушенные аспидами люди.

Но, чтобы солнце?!

Кто посмеет к нему приблизиться?

Или Ра ослабел?

Аанен поёжился: хорошо, прочитать мысли главного жреца главных богов: Амона и Ра, никто не сможет.

И ещё хорошо, что он предусмотрел отступление.

История о том, что бог солнца родил бога луны Тота, призвал его к себе и сказал: будь на небе, пока я шагаю под землёй, ты – мой заместитель, с детства запала в душу. Тогда и решил он стать тайным жрецом бога луны, мудрости и счёта. Ведь именно Тот ведёт счёт жизням людей, взвешивает на весах их сердца после смерти.

А смерть интересовала Аанена больше жизни. Вот почему в каждое полнолуние он приносит богу с человеческим телом и головой ибиса жертвы – мумии двадцати восьми голенастых птиц.

Никто об этом не знает, и никогда не узнает.

У мальчика-раба, который ловит для него ибисов, отнялся язык: хватило сотой доли яда его любимой исполинской кобры по имени Ма. Бывшей… любимой.

Сейчас его сердце принадлежит песчаной Эфе.

Небольшая, упругая, с пятнами лунного цвета поперёк плотной спины. Она сворачивается двойным полумесяцем, припадает на бок и скользит по песку, выписывая острыми чешуями послания Тота.

Прибыла случайно… с возом дани. Дани, которую теперь многие забывают платить, от чего скудеет казна, а фараон – воин только в… постели.

Вот что значит, нарушить традицию: не дорога власть тому, кто назначен отцом, а не выбран, по обычаю, сестрой.

И ждать хорошего от Аменхотепа Третьего не приходится. А уж, тем более, от его сына, по вине которого поблекло солнце, отравленное клубком красных змей…

Не могло же это привидеться всем, хоть все и были пьяны?

Не приснилось же!

Неважно!

Видение змей – к приближению зла. И, скорее всего, это зло – племянник Аменхотеп, который вместо того, чтобы бегать со сверстниками, целыми днями строит города на песке.