– И что вы сделали?..

– Пошёл дальше работать. Что ещё я должен был сделать, по-твоему?

– Вы так и не поверили до конца, да?

– Мальчик мой, все эти страшилки сочиняют только для того, чтобы молодёжь пугать. И мы с тобой можем долго рассуждать о том, что нам чудится, а что нет, в темноте и одиночестве посреди гулких тоннелей метро… Хотя в одном я тебе, пожалуй, признаюсь. То пение, что мне послышалось, воистину было нечеловечески прекрасным.

***

Спустя несколько недель стажировка Серёжи подошла к концу. Он по-доброму распрощался со Степаном Фёдоровичем, поблагодарив его за наставления и обучение, и наконец отправился в тоннель один, на самостоятельный обход выделенного участка пути.

Первые смены он в одиночестве блуждал по своим владениям, прислушиваясь к далёким голосам других работников и затухающему гулу мотовозов, между делом обстукивая молотком стыки рельс. По будням в тоннеле было ещё оживлённо – встречались коллеги, монтёры, электромеханики и связисты, с которыми можно было перекинуться словцом. Но в воскресенье Серёжа был предоставлен самому себе, разделяя ночь с приглушёнными завываниями вентиляционной шахты и шумом собственных шагов.

Именно в такую безлюдную ночную смену он и услышал впервые тихое, едва различимое пение, плывущее под сводами подземного коридора. Замерев, парень не поверил собственным ушам, но, чем дольше он вслушивался, тем отчётливее становился крепнущий голос певца. Не женский и не мужской. Андрогинно-бесполый, рождающий такие невозможные звуки, что просто не подвластны человеческим голосовым связкам.

Словно агнец на зов пастушьего колокольчика, Серёжа побрёл вперёд, туда, откуда доносилась неземная печальная мелодия, влекущая к себе, разжигающая в душе пламя надежды на скорую встречу с удивительным певцом. Ему так хотелось коснуться этого чуда.

Свернув из основного тоннеля на служебно-соединительную ветку, парень ускорил шаг, и пение стало громче и ближе. В нетерпении он бросился вперёд, опасаясь, что морок песни может вдруг развеяться. Мимо мелькали тёмно-серые стены, змеящиеся линии проводов, светильники и пикетные таблички, сливаясь в единую смазанную линию, пока Сергей не нырнул в портал затемнённой камеры, что оканчивалась массивным гермозатвором.

Гигантская чернёная дверь казалась плотно закрытой. Парень подошёл ближе и коснулся стальной поверхности, различив, как стихает пение сирены. Однако звук не должен был так легко проникать через толстую запертую дверь, и Сергей с помощью фонарика внимательно обследовал механизм, быстро убедившись, что в действительности гермоворота были слегка приоткрыты. Через узкую щель вполне мог протиснуться человек, что Серёжа в итоге и сделал.

Едва он оказался по ту сторону и озарил фонарём внутреннее пространство тупикового тоннеля, как его сердце сделало в груди кульбит и замерло. Дрожащими руками он нашарил в кармане спецовки телефон и, даже зная, что сообщение уйдёт только на станции, заранее набрал и отправил короткий текст:

«Я нашёл».

Глава 2.

Ход в неизвестность

Встреча должна была состояться в следующее воскресенье в перегонном тоннеле возле венткамеры. Тимур собирался лезть через кабельный коллектор, соединявший вентиляционную шахту метро с тягово-понизительной подстанцией на поверхности. Это был ближайший удобный залаз, особенно если на руках имелись ключи от подземных служебных дверей.

Серёжа, переодевшийся после смены в удобные штаны цвета хаки и флисовый джемпер, ждал его в условленном месте, нервно поглядывая на наручные часы. Лучший друг опаздывал на одиннадцать минут, что было ему несвойственно. Но наконец из вертикального ствола вентиляционной шахты послышался шорох, а следом – звук шагов по решётчатому настилу и сопение. Тимур выглянул из-за угла, чтобы убедиться, что товарищ его дождался. В своих чёрных штанах и толстовке он полностью сливался с тенями, выделяясь только светлым овалом лица. Облегчённо махнув другу, Тимур вышел из укрытия и зачастил: