— За такие шутки я назначу вам выговор! — выдаёт профессор.

— Мне?

— А кому ещё? — рявкает он.

— Но ведь… — пытаюсь оправдаться, но понимаю, что никто не будет слушать. Гадство!

— Вы всё тут ототрёте, а после занятий ещё и крыло вымойте. Щёткой! И чтобы блестело!

— Но…

— Мне докладную ректору на вас написать? — вспыхивает так, что сейчас у него из ушей пар повалит.

— Нет, — смиряюсь я.

В самом деле, полы, что ли, мыть не умею? Но с девчонок я спрошу. И ему всё ещё раз объясню. Вот пусть только сначала поумерит пыл. Сейчас ему мои слова, как горох о стену.

— Свободны! — рявкает остальным профессор, и адепты тихо, как мыши, сочатся к выходу. А соседушки мои хихикают.

Ничего, я вас запомнила. Надеюсь, у вас много платьев, а то я знаю отличный рецепт невидимой жвачки. Глаз за глаз, девочки!

— Адепт, приступайте! И в этот раз ничего тут не портите! Мой лаборант проверит, — гневно рявкает мужчина, а затем уходит прочь.

Смотрю на десяток загаженных котелков и тяжело вздыхаю. Придется их мыть голыми руками, потому что так называемый лаборант даже щётку мне не даёт. Только и глядит с насмешкой. Почему, спросите вы?

Потому что лаборантом оказывается та самая рыженькая из свиты Тины. Думаю, она бы и воды мне не дала, если бы могла. Видели бы вы ее взгляд, когда она пришла следить за новенькой, и обнаружил меня.

— Я всё, — объявляю рыжей, вытирая пальцы вафельным полотенцем.

— А полки?

— А их в списке не было, — отвечаю и только хочу уйти, как девица плюхает целое ведро воды на пол. Да так небрежно, что та расплёскивается.

— Зато крыло было.

— Щётку.

— Ручками.

— Ручками со щёткой. Или к профессору пойду, — преспокойно сообщаю я, и девица морщит от недовольства свой крючковатый нос.

— На, — кидает мне старую щётку, выдворяет из кабинета и накладывает на него печать. — Мой пол, а я пошла. Профессор сам придёт и проверит.

— Вот и славно, — кидаю ей вслед, а затем оглядываю ту территорию, которую нужно отмыть.

М-да… До ночи успею? Что ж, чем раньше начну, тем быстрее закончу.

С такими мыслями и приступаю, но сколько бы не терла плитку, напоминающую шахматную доску, конца и края не видно.

— Апчхи! — чихаю так резко, что щетка выскальзывает из пальцев.

Это ещё что такое? Решила заболеть? “Нет, Мира, только не сейчас. Продержись еще немного.” — уговариваю саму себя, и все тру и тру эту дурацкую черно-белую плитку.

Профессор так и не приходит, а у меня нет больше сил ждать. И выматывает меня не столько щётка, сколько шныряющие, как назло, по чистому полу девчонки, отпускающие смешки в мою сторону. Притом это не соседки по парте, а другая троица.

— Ходить больше негде? — не выдерживаю я, а пакостницы только хохочут, убегают, но опять возвращаются.

Магией, может, я и не владею, но мозги есть. А в туалете лежит мыло.

Жду, когда девицы вернутся, и незаметно намыливаю их любимый участок пола так, что грех не поскользнуться.

— Ай! Ты что, убить нас хочешь? — орут они после того, как эпично приземляются на пятые точки.

— Сказала же, осторожно, мокрый пол. Вон, по сухому ходите, — спокойненько отвечаю я, принимаясь тереть полы дальше.

Больше дамочки не приходят. Нежные они. А вот я уже рук не чувствую. И ног в принципе тоже.

Апчхи!

Ну вот опять. И голова кружиться начинает. Точно заболею. Домываю последний кусок, а профессора всё нет. Он, вообще, придёт?

Полы уже почти сухие, но вдруг кто-то испачкает до утра?

Ну что поделать? Не ночь же мне здесь куковать.

Бросаю ещё один взгляд на лестницу в ожидании профессора, но вижу этого гада.

Арса, конечно.

Идёт вальяжно, поглядывая скучным взглядом на адептов, будто они растения или часть интерьера, и тут в его синих глазах вспыхивает огонь, когда он видит меня. Внимательно смотрит на щётку, на мой ещё более потрёпанный вид и хищно щурится. А на выразительных устах появляется опасная, злая ухмылка.