Небесное чудо Наталья Николаева

Он родился в первый месяц лета июнь, на юге и был пронизан светом времени и места своего рождения. Это радостное событие его прихода в мир произошло в Советском Союзе за три года до начала второй мировой войны. Его матушка любила своего мужа Александра. Он был эмигрантом из Киева, из дворян, которых революционная разруха, угроза полного разорения и голода гнала с насиженных мест искать спасения кого куда. Его, как, впрочем, и многих в те времена, нужда привела в Баку – город хлебный. В Баку осели беженцы из России, Украины, Молдавии… Азербайджанцы принимали в те времена всех. Была жизненная необходимость в тепле, в солнце, когда ослабленным душой и телом людям не хватало сил сопротивляться российским стужам, голоду и новому бесовскому режиму. Миграция шла на юг. Благословенный, тёплый, солнечный юг, где казалось очень просто можно выжить, если только добраться. Бог вёл людей к теплу. Матушка младенца Александра происходила тоже из семьи беженцев. Её родители были выходцами с орловщины. Им и фамилия досталась коренная – Орловы. Она была второй женой своего мужа.

Бывший дворянин Александр Никонов первым браком был женат на женщине своего возраста и круга, с которой обвенчался в молодые годы своей родине – Украине, где у его отца близ Киева было большое имение. Звали жену Мария. Она была тихая, нежная, будто пронизанная светом веры и любви к Богу. Родители её были русскими. Говорила она тихо, немножко распевно, богатым русским языком, иногда вплетая в свою речь украинские слова, наверное, из любви к народу среди которого родилась, выросла и вышла замуж. Мария тоже была из дворян, глубоко интеллигентная, образованная она к моменту революции училась в институте, но который по этой причине закончить не смогла. Зато за год до неё успела выйти замуж за молодого соседа Александра Никонова, породнившись таким образом с одним из древнейших дворянских родов, в последнем поколении осевшим в Малороссии.

Молодой муж её был хорошо образован. Образование он получил в Петербурге. Его страстная и жадная до знаний натура ни в чём не привыкла себя сдерживать. Страстный, жадный до всего нового он ни в чем не привык себя сдерживать. Красавец, и при этом самодур по натуре, единственный дворянский сынок, быстро победил сердце нежной и мечтательной Машеньки Евграфовой.

Воспитанная на классиках русской литературы, глубоко верующая православная христианка горячо и преданно любящая Бога, Мария всем своим юным сердцем жаждала настоящей любви, любви до самозабвения, и ещё, чтобы вместе с мужем послужить России. Живя в Малороссии, она русская душой ощущала себя дочерью всей необъятной России и молилась за бедный, многострадальный народ её. Тяжкая доля народа, везде, в каком бы уголочке земли это не происходило, трогала Машеньку до слёз. Она жалела людей всегда, молилась о бедных, сиротах, бездомных, болящих и страждущих. Сначала потому, что так учила церковь, а потом, когда сама стала читать и потихоньку постигать Евангельскую истину, молитва эта вросла в её душу и иной молитвы она уже себе не представляла. Сердце её открылось по милости Христа-Спасителя, и юная молитвенница за народ была отмечена Божьей благодатью.

Полюбить ей Бог дал соседского сына Александра Никонова хотя и не глубоко верующего, но посещавшего церковь и чтущего по традиции своего рода все большие православные праздники. А вот любил Александр охоту, всем сердцем, до самозабвения, и своих лошадок, может потому и стал лучшим во всем округе, самым лихим наездником. Выпить и посудачить он был тоже не дурак… Его вообще тянуло к жизни бурной, кипящей, яркой. А скачки – это была его страсть. На конном заводе Никоновых выращивали первосортных скакунов (рысаков) и сын с отроческих лет пропадал на конюшнях, живой, искренней любовью полюбив природу, всю живность земную и больше всего своих ненаглядных лошадок.

Конюшни на содержались в образцовом порядке. Для разведения покупались лучшие породы скакунов мирового класса. Красавцы-жеребцы и кобылки Никоновского завода славились во всей Малороссии и в России. Дед и отец любили и умели обращаться с животными, и владели многими тонкостями и тайнами своего дела. Живое сердце молодого барина кипело той любовью к семейному делу. Уменье разбираться в лошадях было у него в крови. С одного взгляда он мог определить характер лошади, понять, что от неё ждать, на что она способна, во что она обойдётся и что с неё можно получить. Все затраты должны оборачиваться прибылью. И если этого нет, то к чему вкладываться?

Во всём его существе при великой, искренней любви ко всему живому постоянно и независимо ни от чего происходила оценка окружающего мира. Вопросы «а во сколько это обойдется, если купить оптом по такой-то цене, а потом каков будет навар, если пустить по такой, а если повезёт, поднять выше?» непрестанно крутились в его голове. Купеческая оценка вещей и страстное желание извлекать из всего выгоду были сущностью его натуры даже при том прекрасном историко-филологическом образовании, которое он получил в Петербурге.

И ещё две родовые страсти мучили и даже терзали душу Александра – страсть к картам и к женщинам. Эти душевные болезни из глубины веков передавались в роду по наследству, и каждый раз мальчики по достижении половой зрелости, а то и раньше были одержимы и мучимы сначала нечистыми, а потом и развратными помыслами и желаниями, так что из поколения в поколение осуществлялась Евангельская истина о грехопадении: «… Кто согрешил он или родители его?» А достигнув зрелости, мужчины этого рода, уже по уши погрязнув в грехе мысленного, а потом и физического блуда, женились, как правило, по расчету, чтобы умножить родовое состояние, а о любви в том истинном высоком понимании никто из них и не думал. Да это просто и не входило в планы.

Брак тоже должен был материально укрепить состояние семьи, поспособствовать умножению семейного бизнеса. Кстати, мальчиков в роду Никоновых из поколения в поколение называли Александрами, что в переводе с греческого значит «защитник людей». Предки верили, что род и продолжается, и укрепляется благодаря такому мощному именному покрову своих мужчин. А любовь? Да что любовь? О ней о любви и думали-то здесь исключительно в сфере выгодности приданого, как, например, о картине – талантлива или нет, чего стоит и сколько может стоить, если, вложившись в нее, придержать, а потом и выставить на торги. Ведь, если это талант, то с возрастом дорожает. Хотя и благодати Божией наверняка тоже не были лишены сердца Никоновских юношей, особенно когда любимая природа, живое горячее дыхание её было совсем рядом: они искренне и щедро заботились о младших братьях наших, лошадках и собачках, которых в имении жило без числа.

И вдруг жестоким диссонансом в эту благодать любви врывалась охота… убийство. Никоновы всегда слыли заядлыми охотниками. Могли без промаху убить зверя или птицу. Только вот смерть жертвы не сжимала сердце от боли, а был – восторг победы.

Почему? Почему так? Ведь вот птичка Божия только что порхала, щебетала, радовалась жизни. Выстрел! Твой, твой выстрел, охотник, и – конец! Конец жизни! Вдумайся! Замри! Оглянись! Что произошло с душой твоей, с сердцем твоим? Оно замерло, почти до боли сжалось и кто, кто этому виною? Ты сам. Ты разрушил мир сердца своего, мир души своей. Восстань в покаянии. Молитва – залог и путь к исцелению духовному и физическому твоему и детей твоих, залог спасения, а значит продолжения рода твоего, наладит связь с Богом – Отцом души твоей. Ей, душе, теперь необходимо прощение Его, милость и любовь Его, чтобы любить и миловать самому, знать, что это такое, научиться и принять в себя премудрость Духа, без которой мужчине невозможно построить дом свой в истине, и всякое строение его жизни окажется возведенным на песке.

– Премудрость, прости, – поётся в православной литургии. Если бы понимать, что это за молитва, повторяемая изо дня в день и вот уже множество лет в православном храме, о чем взывает? Если бы знать! Им, этим охотникам, так хладнокровно убивающим Божье создание ради забавы. Если бы им знать, что происходит в незримой реальности в момент убийства, в момент излияния крови и остановки сердца через насильственную смерть! Пусть, пусть это откроется им по молитвам любящих Христа-Спасителя, добровольно пролившего кровь свою во спасение человечества.

Пусть, пусть по-детски обратившись к Отцу Небесному во имя Искупителя Сына они, постигнув истину жизни, покаются в жестоковыйности своей и живым семенем посеется и прорастет в ожесточенных сердцах их заповедь Божия «не убий»! А пока ради забавы травили и убивали предки меньших братьев наших – потомкам нести грех из. Он перекладывается на плечи мальчиков рода и те болеют душой и телом даже не представляя, как светло могла бы сложиться их жизнь не угнетай их тяжкая ноша греха предков-убийц.

И молодой Александр страстно любил «настоящую охоту», ту самую, которую специалисты называли царской – там было всё: и гончие, и стрельба, и соколы, а главное, дикий азарт.

Азарт, который только и может хотя бы на время отвлечь от того, из-за чего давно блеет, томится и съеживается душа. И чем дальше, тем всё больше и острее.