Из-за трона появился Кощей с перекошенной от Ванькиного удара и злости челюстью. Опозориться дважды за вечер – подобного с ним тысячу лет не случалось. Сначала алмаз увели прямо с головы, а теперь челюсть едва не свернули. И, главное, ему опять досталось именем загадочной русской матери. Уж сколько раз он пытался её идентифицировать и изничтожить, и всё без толку.

Кощей поводил языком во рту и выплюнул два зуба, добавив материала для создания амулетов.

– Ну, вот, опять к дантисту идти. Этому бугаю тоже башку срубить. Нет, всем троим.

– Да я тебя не то, что к стоматологу, к патологоанатому отправлю! – прорычал Прошин, которого в этот момент упаковывали в цепи.

– Я там уже был, ничего умного он мне не сказал, – хладнокровно заявил Кощей. Убедившись, что возмутители спокойствия надежно связаны, он вспомнил про насущные проблемы и снова рассвирепел:

– Вора нашли?

Красные глаза Бессмертного чуть ли не метали молнии. Телохранители пытались прятаться друг за друга, и это у них плохо получалось. Наконец наиболее храбрые, а, вернее, наименее ловкие, оказавшиеся впереди, пояснили Кощею, что тот минотавр, который видел лицо похитителя, слегка занемог после схватки с богатырями, поэтому самостоятельно перемещаться не может. И говорить тоже. И видит одним глазом. Немного. По этой причине, мол, досмотр гостей и прекратился.

Принесли минотавра. Если бы Прошин увидел его десять минут назад, то, не колеблясь, сказал, что быкоголовый попал под "Камаз". И даже под два. Ходить он не мог по причине неестественно выгнутых конечностей, передние зубы отсутствовали напрочь, один глаз совсем закрылся, через другой минотавр глядел в узенькую щёлку. Кто конкретно его так отделал – богатыри заезжие или собратья потоптали, выяснить уже было невозможно. Да, никто и не интересовался – и без этого проблем хватало – роту минотавров три богатыря проредили наполовину.

Кощей распорядился, чтобы останки главного свидетеля обвинения пронесли в центр зала, а сам пошёл следом, непосредственно руководить процессом поимки наглого вора. Быкоголовые телохранители растянулись длинной цепью.

– Типичный мафик девяностых, – проворчал Прошин. – Сам наркоманского вида, и в услужении толпа быков.

Минотавры, как один, ушли за хозяином, оставив трех человек у подножья трона без присмотра. Увидев, что охрана проявила поголовное невнимание к связанным пленникам, милиционер воспрял духом.

– Ребята, надо удирать, пока на нас никто не смотрит.

Богатыри переглянулись.

– Ваня, – сказал Иван-дурак, – я тебе своё звание отдаю. Безвозмездно.

– Как ты бежать собираешься? – мрачно поинтересовался Конан. – Или цепи рвать умеешь? Мне это не под силу.

И киммериец дернулся в напрасной попытке разорвать толстенные звенья цепи – даже его чудовищной силы не хватило. И Ивану при помощи загадочной русской матери тоже не удалось избавиться от оков. Прошин хитро улыбнулся и показал свободные руки.

– А я могу.

И лихорадочно принялся разматывать с себя железяки.

– Но как? – в глазах богатырей читались уважение и легкая зависть.

– Помогли, только я не видел, кто конкретно, – пояснил капитан и огляделся.

Под троном Кощея явно кто-то прятался, но Прошин благоразумно решил сначала освободить товарищей, отложив на потом установление личности скрытного спасителя. Однако снять цепи оказалось не так легко, как представлялось: конечные звенья оказались защелкнуты на замок. К тому же богатыри постоянно ворочались, требуя ускорить процесс. Помучившись пару минут, капитан вполголоса позвал:

– Эй, друг! Помоги ещё раз.

Из-под трона шариком выкатилось что-то небольшое, волосатое. Сначала Прошин решил, что это один из местных пацанят-бесят, но, приглядевшись, ахнул. Перед ним находилась самая обыкновенная обезьяна. Если быть точнее, шимпанзе. На талии у него капитан разглядел поясную сумочку, столь любимую торговцами на рынке. Достав из неё отмычку, шимпанзе в пару секунд вскрыл замки. Варвар и русич, ругаясь, освободились и с удивлением уставились на обезьяна.