Завтрак закончился, как и начался – молитвой. Тяжёлый физический труд и молитва – это альфа и омега общины на протяжении более ста лет, с того самого момента, как первые переселенцы попали в эти прекрасные места. Но прекрасными их сделали именно они, окропив каждый метр земли своими слезами, кровью и потом. Непоколебимая приверженность традициям привела это место к процветанию.

Дэвид, как его брат, две младшие сестры, да и вся молодая поросль общины без исключения, верил в Бога с особым усердием, присущим только детям, стараясь подражать взрослым. Однако, с возрастом менялся и его взгляд на Бога. Если для членов общины он был вездесущим духом и тканью мира, то для Дэвида, со временем он стал старшим другом, незримым советчиком, с которым можно было разговаривать так же легко, как и с братом Билли.

Окончательно приняв для себя, что он не может слепо следовать доктринам, по которым жила его община и беспрекословно подчиняться установленным порядкам и заповедям, не пропуская их сквозь призму своего восприятия, он сам того не подозревая, объединил в себе обе модели поведения. С одной стороны, следуя традициям и заведенным в семье законам, покорно молился по три раза в день, регулярно посещал все службы, соблюдал посты, но с другой – беседовал с Богом и с долей скепсиса относился к заложенным предками традициям.

В свои двенадцать лет Дэвид был уже на редкость начитанным. При этом читал он не только религиозную литературу, но и современные научные труды о теории возникновения, развития и дальнейших перспектив существования вселенной. Однажды, наткнувшись на теорию термической смерти вселенной, он думал о ней весь день, потеряв даже сон, но и это никак не пошатнуло его связи со Всевышним.

Разумеется, это был секрет Дэвида, о котором не знал никто, кроме него самого. Он прекрасно понимал, глядя на окружающих, что его мироощущение не разделит никто из ближних. Даже Билли, который был всего на три года старше его самого, когда они разговаривали на религиозные темы, был совершенно искренним и усердным верующим в традиционном понятии для их общины.

Они с братом шли по полю, залитому золотом восходящего солнца. Впереди, из колосящегося океана виднелся исполинских размеров комбайн, гордость и главный трудяга в их семье.

– Ну куда ты ломанулся? Решил сам за руль сесть? – Билли с силой схватил Дэвида за плечо, устремившегося к лестнице посевного комплекса.

Монстр, титан, колосс – эти слова, которые приходят на ум при виде возвышающейся горы зеленого металла комбайна, который по иронии судьбы нёс совершенно не связанное с величием имя «Пахота». Во главе комплекса шел огромный трактор, с четырьмя сдвоенными колесами, каждое из которых было выше даже самого Билли, а вскарабкаться в кабину было не легче, чем влезть на крышу ангара.

Билли почувствовал на себе сверлящий взгляд младшего брата, который, судя по всему, ждал, когда тот озвучит дальнейший план действий и проведет вводный инструктаж по управлению огромной техникой.

– Дэвид, – наконец не выдержал пятнадцатилетний юноша, – главное ничего не трогай, пока я тебе не скажу и никуда не лезь, иначе по шее получишь! Сегодня ты просто смотришь, запоминаешь, не забывая при этом думать, а только затем задаёшь вопросы. Ты меня понял?

Мальчишка коротко кивнул в ответ.

– Бил, что ты чувствуешь, когда управляешь им? – казалось, ещё немного, и из глаз Дэвида польются слезы счастья, вперемешку с восторгом.

Но старший брат в момент управления Пахотой не проявлял какого-либо восторга, он словно капитан подводной лодки был максимально сконцентрирован на происходящем перед ним танце цифр и показателей на приборной панели.