(не)вернуть. Цена искупления Анна Гранина

1. Глава 1.

Вика.

Москва встречает меня серым небом и прохладным воздухом, пропитанным знакомыми запахами. Аэропорт шумит, суетится вокруг, но я иду по нему как в тумане. Никто не встречает, никто не ждёт. И это правильно. Я вернулась одна, как и уезжала.

Выхожу на стоянку такси, оглядываюсь. Москва — мой дом, но сейчас она кажется чужой, как будто я никогда здесь не жила. Вдохнув поглубже, подхожу к первому свободному водителю.

— Куда едем? — спрашивает мужчина лет сорока, бросая взгляд на мой живот.

— Кутузовский проспект, — отвечаю я.

Он кивает, помогает загрузить чемоданы.

Машина плавно выезжает с парковки. Я смотрю в окно, вглядываюсь в улицы, которые знаю наизусть. Прошло полгода. Полгода, которые перевернули мою жизнь.

— Вам помочь с чемоданами до квартиры? — вдруг спрашивает таксист, когда мы подъезжаем к нужному дому. — Вам одной тяжело будет.

Я смотрю на него, потом на чемоданы. Честно говоря, я не подумала об этом.

— Если вам не сложно…

— Конечно, помогу.

Он берёт оба чемодана, заносит их в подъезд, поднимает на лифте, ставит перед дверью квартиры. Я достаю ключи, открываю дверь.

— Спасибо вам, — говорю искренне, протягивая ему купюру.

— Да не за что. Берегите себя, — кивает он и уходит.

Я вхожу в квартиру, закрываю за собой дверь, ставлю ладонь на живот. Здесь ничего не изменилось. Те же стены, те же книги на полке. Дом. Но я чувствую себя чужой.

Спать не хочется. Тело гудит от перелёта, но голова работает. Надо ехать к Оле.

Больница пахнет антисептиком и лекарствами. Я захожу в палату, и Оля, увидев меня, буквально замирает.

— Ни хрена себе! — выдыхает она, таращась на мой живот. — Ты… ты что, беременна?!

Я закатываю глаза.

— Нет, просто решила протестировать подушку под одеждой.

— Вика! — Она хлопает себя по лбу, потом взмахивает руками. — Это что за приколы? Почему я узнаю об этом вот так?!

Я улыбаюсь, сажусь рядом.

— Ну… сюрприз?

Оля ещё пару секунд шокированно смотрит, потом закатывает глаза.

— Сюрприз?! Вика, это же… седьмой месяц? Ты… ты вообще в своём уме? Лететь на таком сроке! Почему ты мне не сказала?!

Я вздыхаю.

— Потому что ты бы отреагировала вот так.

— А как мне ещё реагировать?! — Оля обхватывает голову руками, смотрит на меня в упор. — Ты беременна. Ты летала через полмира одна. Ты… ты вообще думала, что могло пойти не так?

— Оля…

— Нет, ты скажи мне честно! Что у тебя в голове творится?!

Я смотрю на неё, чуть улыбаюсь.

— Всё будет хорошо.

Она фыркает, качает головой.

— Ой, ну конечно, скажи ещё «я справлюсь», и я тебя точно ударю.

Я смеюсь, но потом замолкаю, смотрю в окно.

— Оль, я действительно справлюсь. Я просто не могла не прилететь. Ателье, ты… всё это не могло ждать.

Она смотрит на меня долго, потом фыркает.

— Ну да, конечно. Ты ж у нас героиня. Только героиням иногда надо, чтоб рядом был кто-то, кто поймает, если они споткнутся.

Я знаю, что она права. Но сейчас… я просто не могу.

— Дай мне немного времени, ладно?

Оля смотрит на меня долго, потом вздыхает.

— Ладно. Но учти, я буду тебя терроризировать, пока ты тут.

— Ну хоть что-то стабильное, — усмехаюсь я.

Оля усмехается в ответ, но я вижу, что за этой улыбкой скрывается беспокойство.

— А что, может, мне тоже за вторым пойти? — вдруг заявляет она, сложив руки на груди. — Какие наши годы, а? Ты-то уже разродилась на второй круг, так почему мне не рискнуть?

Я фыркаю, качая головой.

— Ну да, давай, поддержи меня в этом безумии, чтоб вместе мучиться.

Оля закатывает глаза.

— Так и знала, что ты меня не поддержишь. Вот найду себе кого-нибудь с красивыми генами и рожу, назло тебе.

Мы обе смеёмся, но за этой лёгкостью я вижу, как её взгляд меняется, становится мягче.

— А если серьёзно… — Оля смотрит на меня долгим взглядом. — Вика, ну ты вообще в своём уме? Прилететь на таком сроке! Ты же не девочка уже, у тебя перелёты должны быть под запретом!

— Ещё не запретили, — улыбаюсь я.

— Ну, а если бы запретили? Ты вообще думала об этом?

Я вздыхаю, трогаю свой живот.

— Думала, Оль. Но мне нужно было приехать. Тут… проблемы, и ты не можешь ими заниматься.

— Проблемы, проблемы, проблемы… — бурчит Оля, качая головой. — А ты, мать будущего ребёнка, вообще как?

Я молчу.

— Ты счастлива?

Я смотрю в окно.

— Очень. – Кладу руку на живот.

Она кивает.

— Хороший ответ.

Мы молчим, и вдруг она резко меняется в лице, щурится и смотрит прямо в глаза.

— А он знает?

Я замираю, встречаюсь с её взглядом.

И медленно качаю головой. Отрицательно.

2. Глава 2.

Вика.

Полгода. Полгода я была вдали от всего, что связывало меня с этим местом. Полгода пыталась забыть. Но оказалось, что у прошлого долгая память, и оно умеет ждать.

Я выдыхаю, отворачиваюсь от окна и иду собираться. Сегодня нужно решить всё с ателье.

Когда машина подвозит меня к зданию, я ещё не знаю, что меня ждёт.

Я захожу внутрь, и сотрудники, увидев меня, явно удивлены. Кто-то переглядывается, кто-то улыбается, кто-то отводит взгляд — видимо, новости о моём приезде не дошли до всех.

— Виктория Андреевна? — несётся навстречу Лена, моя ведущая портная. — Вы… вы вернулись?

— Да, — киваю я.

— Как же хорошо, — выдыхает она. — У нас тут полный бардак, Оля из больницы только по телефону может помогать, а эти проверки…

— Я знаю, — киваю я. — Давай позже обсудим всё подробно.

Я прохожу в кабинет. Всё здесь кажется таким знакомым — воздух пахнет тканями, кофейными зёрнами, чем-то родным. Я прохожу ладонью по столу, сажусь в кресло и закрываю глаза на секунду.

Как же я соскучилась.

Потом я принимаюсь за дела. Просматриваю отчёты, бумаги, вникаю в ситуацию. Ателье пока держится, но давление на бизнес явно растёт. Я делаю пометки, разбираю документы, звоню Оле.

— Ну как там у вас? — спрашивает она.

— Мы разберёмся.

— Ты сейчас как мать Тереза звучишь, — хмыкает она. — Ладно, посмотрим, что скажешь через пару дней.

Мы разговариваем ещё немного, и я понимаю, что работать снова — даже приятно. Как будто я вернула себе что-то важное.

Когда заканчиваю с документами, замечаю время. Уже вечер. Пора ехать.

Я выхожу из ателье.

И чувствую его взгляд. Это чувство и ощущения ни с чем не спутать. Никогда

Я замираю.

Максим.

Он стоит у входа. Высокий, в тёмном костюме, с руками в карманах, с тем самым выражением лица, которое выдаёт слишком много эмоций под маской абсолютного контроля.

Наши взгляды встречаются.

Я даже не могу сделать шаг.

Шесть месяцев. Я не видела его шесть месяцев.

Максим медленно идёт ко мне.

Я чувствую, как внутри что-то сжимается.

Когда он оказывается рядом, его взгляд невольно скользит вниз — туда, где под пальто скрывается округлый живот.

Я вижу, как в его глазах вспыхивает осознание.

Но он ничего не говорит.

— Ты вернулась, — произносит он медленно, будто боится, что я исчезну, если скажет это слишком резко.

— Да, — отвечаю я.

— Почему?

— Проблемы с ателье.

— Вот так просто?

Я напрягаюсь.

— Это мой бизнес, Макс. Мне пришлось вернуться.

Он молчит. Глаза у него тёмные, слишком внимательные, слишком много в них вопросов, но он сдерживается.

— Ты собиралась мне сказать?

Я отвожу взгляд.

— Нет.

Он сжимает челюсти.

Тишина повисает между нами тяжёлая, давящая.

Но я не успеваю ничего добавить, потому что рядом раздаётся громкий голос:

— Виктория Андреевна! Можно пару вопросов?

Я вздрагиваю.

Разворачиваюсь и вижу журналистов.

Чёрт.

Я не была готова.

Они тут же окружают нас, подсовывая микрофоны.

— Виктория Андреевна, как вы относитесь к тому, что Максим Волков подался в политику?

— Почему вас так долго не было видно?

— Вы были за границей по личным причинам?

— Правда ли, что вы развелись?

Я чувствую, как Максим напрягается рядом.

Он больше не смотрит на меня.

Теперь он смотрит на журналистов.

И этого хватает, чтобы они осеклись.

— Без комментариев, — бросает он холодно.

Но они не унимаются.

— Виктория, но вы так и не ответили! Вы поддерживаете политические амбиции господина Волкова?

Я пытаюсь собраться.

— Я…

Но Максим берёт меня за локоть.

— Мы уходим, — говорит он спокойно, но в голосе звучит сталь.

И прежде чем я успеваю возразить, он ведёт меня к машине.

Он открывает дверь, помогает мне сесть, сам обходит машину и садится за руль.

Журналисты остаются сзади.

— Ты хочешь мне что-то сказать? — спрашиваю я тихо.

Он сжимает руль.

— Позже, — отвечает он.

И заводит машину.

3. Глава 3.

— Куда мы едем? — мой голос звучит тише, чем хотелось бы, почти теряется в шуме мотора, но в нём всё же проскальзывает осторожность, дрожащая, как тонкая нить, готовая оборваться.

Я сжимаю пальцы на коленях, чтобы скрыть, как они дрожат, и чувствую, как ребёнок внутри меня шевелится — лёгкий толчок, будто он тоже ждёт ответа.

Максим не сразу отвечает.

Его руки уверенно лежат на руле, пальцы чуть сжимают кожу обивки, взгляд сосредоточен на дороге, а челюсть напряжена так, будто он скован собственными мыслями.

Я знаю этот взгляд — он всегда появлялся, когда он сдерживал бурю внутри, когда слова застревали у него в горле, как камни.

Он молчит, и тишина между нами становится густой, тяжёлой, почти осязаемой.

— Домой, — наконец коротко бросает он, не глядя на меня, голос низкий, хриплый, как будто говорит через силу.

Грудь сдавливает от этих пяти букв. Они врезаются в меня, как осколки стекла, острые, холодные, и я задыхаюсь.

Домой.

Но где теперь этот дом?

В ту квартиру, что досталась мне после развода, я так и не переехала. Она чужая, безликая, словно чистый холст, на котором нет нас — нет его запаха, нет Роминого смеха, нет тех вечеров, когда мы были вместе.