Дядя Ваня вместе с начальником караула уводят Юрку к тыльным воротам смотреть дыры, через которые мы проникали мимо часовых, а я понуро жду отца, отойдя в сторонку к дежурному бронетранспортеру, стоящему тут же на краешке плаца, где сейчас строится весь полк. Мне стыдно и кажется, что весь полк смотрит на меня, и каждый знает, что это из-за меня сейчас всем тут попадет…

После построения отец берет меня за руку, и мы идем в штаб, «на разборки», как сказал отец. В классе, куда он меня привел, уже находится несколько офицеров, там я снова вижу человека в гражданском костюме, который о чем-то весело разговаривает с командиром полка, а тот хмурится и улыбается одновременно.

Ну вот, думаю я, сейчас наказывать меня тут будут, а этим весело. Какой-то капитан заводит в класс Юру и, спросив разрешения почему-то у человека в костюме, садится за стол.

– Ну что, разбойники, – обращается к нам командир полка, – страшно?

Мы с Юркой молча стоим, прижавшись плечами друг к другу, признаваться в страхе не хочется, а что говорить, мы не знаем.

Человек в костюме весело смотрит на меня и вдруг снова подмигивает.

– Дыры в заборе все нашли? – спрашивает он у капитана, который привел Юрку.

– Так точно, – отвечает тот. – Этот малец нам все места показал, где они проникали сквозь забор.

– Ну вот и хорошо, – сказал человек в костюме. – Главное, чтобы не было дыр, где собака пролезть может. Мало ли что на нее навесить могут.

Нас просят рассказать, сколько раз и где мы таким образом попадали в полк. Как мы определяли время движения часовых, кто нам об этом рассказывал. Куда можно спрятаться от часовых, уже попав на территорию полка.

Я в основном отмалчиваюсь, на все вопросы снова отвечает Юра. Он волнуется и вначале говорит сбивчиво, но затем успокаивается и достаточно подробно и толково рассказывает, как наблюдал за часовыми, когда осенью нас приводили на переборку картошки. О том, как мы ходили вдоль забора и присматривали подходящие места. В какое время часовых вообще нет у тыльных ворот. О том, как и где лучше прятаться на территории, чтобы тебя не видно было с караульных вышек. Он рассказал удивленным офицерам даже о том, почему не стоит попадать таким путем в полк, когда в карауле стоят танкисты, и почему можно, если в карауле зенитчики.

Нас внимательно слушают. В угол вроде бы ставить не собираются, постепенно я тоже успокаиваюсь. Уверенность от Юры передается и мне. Я начинаю осматриваться и замечаю, что рядом со мной на столе лежит большой лист ватмана с нарисованной на нем разноцветной тушью схемой территории полка. На схеме один из офицеров синим карандашом наносит какие-то пометки. Ага, вот забор, вон тыльные ворота, рядом с ними как раз отмечена дыра, через которую пытался пролезть Вадик. Интересно, где он сейчас, неужели на гауптвахте? А вот пометки у овощехранилища, где мы прятались, а отметки на воротах, где пролез я, почему-то нет. А ведь и там собака пролезть может, я же пролез! Я смотрю на человека в костюме, потом снова на схему и снова на человека. Я не знаю, как об этом сказать и очень стесняюсь.

– Ты что-то хочешь сказать? – спрашивает меня сидящий рядом с ним офицер. Я молча киваю и заливаюсь краской от волнения.

– Однако неразговорчив ты, братец, – говорит мне человек в костюме. – Ну, докладывай, ты же будущий солдат!

И тут я вспоминаю маленького суворовца из фильма про офицеров, который смотрел на прошлой неделе. Поднимаю голову и громко говорю, показывая пальцем на схему: – Там, на схеме, ворота не отмечены, где пролез я.

– Он пролез под забором, – поворачиваюсь я к Юре, – а я, чтобы быстрее было, пролез через ворота.