Долго пребывать в депрессивном состоянии мне мои мучители не дали. В следующее мгновение я получил ощутимый и звонкий шлепок по мягкому месту. От неожиданности я вытолкнул остатки жидкости из лёгких и, наконец, сделав глубокий вдох, заорал от возмущения. Почему-то мой крик возымел на извергов совсем не то действие, на которое я рассчитывал. Вместо того, чтобы внять моим словам и ощутить угрызение совести, глаза людей в белых медицинских масках растянулись в довольных улыбках. Врач, державшая меня на руках, тщательно вытерла моё тело от остатков слизи полотенцем, после чего показала моей матери.

– У вас мальчик! – радостно сообщила она моей родительнице, до сих пор пребывающей в небольшой прострации.

Всё происходящее настолько поразило меня и выбило из колеи, что я даже не смог как следует разглядеть лицо своей мамочки. Несмотря на мой тридцатишестилетний опыт, я даже представить себе не мог такого вот «радушного приёма». Как я уже упомянул, в том времени, откуда я прибыл, роды проходили намного благоприятнее как для ребёнка, так и для его матери. Я, естественно, не знал всех тонкостей, но никогда, ни от одной знакомой женщины не слышал о том, чтобы этот процесс доставил ей хоть какие-либо неудобства.

Не успел я пережить все эти потрясения, как последовали новые. Врач подошла со мной к металлическому столу и уложила спиной на холодную чашу весов. На несколько мгновений я затих, так как моё тело сковало ознобом. Однако, похоже, к тому, что я чувствую и переживаю, здесь никому не было дела.

– Три пятьсот, – громко объявила врачиха, после чего привязала к моей руке приготовленную клеёнчатую бирку и умелыми заученными действиями ловко меня спеленала.

Я оказался в плотном белом коконе, в котором не то чтобы шевелиться – дышать стало трудно. Сделав передышку, я вновь продолжил ругаться и вопить, но, видимо, местные изуверы уже привыкли к такому поведению новорожденных, поэтому не придавали моим крикам никакого значения. Тем более что, несмотря на все старания, я не смог выговорить ни единого нормального слова, чтобы доходчиво объяснить присутствующим, чем именно я недоволен. Мой язык ещё был абсолютно не приспособлен для разговоров, и всё, что у меня получилось выдать из своего горла, так это одно лишь: «У-а-а, у-а-а-а!» Меж тем меня передали в руки другой женщины в белом халате, которая меня куда-то понесла. Поняв всю бессмысленность своего поведения, я прекратил ненужные потуги достучаться до сознания врачей и вдруг вспомнил про волшебную силу благодарности. «Как же так произошло, – думал я, – что я об этом позабыл? – Неужели так сильно воздействует на сознание ребёнка энергетика социума, в котором вращается его мать? Это интересный вопрос, и нужно будет на досуге об этом подумать, и постараться больше не забывать».

Я, как получилось (мимические мышцы лица ещё были не натренированы и меня не слушались), улыбнулся во весь свой беззубый рот. Одновременно мысленно поблагодарил весь медицинский персонал и тех, кто принимал роды в частности, за их нелёгкий и очень важный труд. Не успел я послать Миру добро, как почувствовал себя гораздо лучше и спокойнее. Взглянув на врача, которая как раз меня укладывала рядом с другими новорожденными, я заметил, как в её глазах также вспыхнули лучики безусловной любви ко всему живому на Земле. Её губы скрывала марлевая повязка, но красивые глаза девушки говорили обо всём, а её энергия разливалась вокруг животворящим потоком. Именно так в наше время опытные целители корректировали всевозможные мелкие изменения в организмах пациентов. Это был хороший знак, но, к моему большому сожалению, в таком состоянии она пребывала всего несколько секунд. Через мгновение её возвышенное состояние, будто корова языком слизала, как выражаются люди этого времени. Медсестра спешно, будто в её руках был не ребёнок, а ядовитый скорпион, замотанный в пелёнку, опустила меня на какой-то стол и тут же отдёрнула руки. На столе уже лежало несколько моих «коллег», и левым боком я упёрся в одного из них. Во взгляде девушки царила непонятно откуда взявшаяся паника и даже испуг. Вначале я не понял, что заставило её выйти из состояния благости и любви. Таких последствий на посыл благодарности я ещё не встречал. В моей настоящей жизни люди всегда, без исключения, реагировали на него всплеском положительных эмоций, в которых они пребывали потом долгое время.