Начальная фаза нашего с профессором грандиозного эксперимента подходила к концу, и я практически всё время, когда не спал, только и размышлял о том, как сложится моя жизнь вне живота матери. Мне чертовски сильно хотелось увидеть наконец своих родителей, но не менее интересовало и то, как буду выглядеть я сам. Вряд ли я буду похож на себя из той моей незаконченной жизни, ведь теперь родители были совсем другие… Это обстоятельство меня тоже немного обескураживало… Как это – при живых и здоровых родителях в будущем, иметь ещё одних законных здесь, в прошлом.

Чем ближе мы с мамой подходили к заветной дате, тем медленнее тянулось для меня время. Порой мне казалось, что оно совсем остановилось. Я пытался отвлечься на что-нибудь другое, но мои мысли неизменно и настойчиво возвращались к девятому сентября – дате, в которой я нисколько не сомневался, в отличие от врачей, конечно. У тех – срок моего рождения был назначен ориентировочно на начало месяца.

Как я уже говорил, пребывая в животе своей мамочки, я много размышлял о том, как буду жить после своего рождения. Однако родившись, я понял, что для того, чтобы жить, нужно сначала выжить в условиях роддома. То, что я знал о рождении детей в своём времени, и то, что прочувствовал всем своим существом здесь, не шло ни в какие сравнения. Моё девятимесячное «заточение», которое я мужественно переносил и завершения которого так ждал, во время родов мне показалось счастливейшим временем в моей нынешней жизни. Издевательства над моим маленьким беззащитным тельцем начались уже с того момента, когда я только-только начал покидать место своего обитания. Благодаря «мудрым» и «всезнающим» эскулапам, которые наблюдали мою мать во время беременности и постоянно напоминали ей о её возрасте и о возможных проблемах во время родов, она так боялась рожать, что когда начались схватки, в её и так зажатом ментальными блоками теле, все мышцы напряглись ещё сильнее. Я своим маленьким и мягоньким тельцем ощутил, как всё вокруг меня просто окаменело. Изнутри мне казалось, что организм мамочки приготовился к отражению какой-то неизвестной агрессии. Естественно, родовые пути сузились, и я, лишь только моя голова кое-как выглянула наружу, натуральным образом застрял. Мало того, что по моим глазам резанул непереносимо яркий свет, а уши закладывало от громких болезненных криков матери, так за мою несчастную голову, череп которой был таким же мягким, как и все остальные косточки, ухватили какими-то щипцами и принялись помогать мне двигаться дальше. Было ощущение, что эти ироды в медицинских халатах, белизну которых я только и мог рассмотреть сквозь слёзы и слизь, застилающие глаза, решили оставить меня без головы. От боли я на некоторое время потерял ощущение реальности и впал в какой-то транс.

Однако, на этом издевательства надо мной не прекратились. В чувство меня привела резкая боль, пронзившая моё тело. Я сразу даже не сообразил, откуда она исходит. Было ощущение, что болел живот, но не внутри, а снаружи и… как-то вдали, что ли. Вновь приходя в себя после шока, я понял причину этой боли. Как оказалось, это всего-навсего была обрезана пуповина. Лишившись вдруг источника питания и дыхания, мой организм некоторое время пребывал в замешательстве. Он не понимал: почему его вдруг прекратили кормить и откуда теперь брать кислород для жизни. Кроме того, оторванный от энергетики матери и ещё не обладая умением получать энергию из окружающего пространства, я впал в страшную депрессию. В этот миг мне показалось, что весь мир и даже моя мать отвернулись от меня, в голове пронеслись мысли, что я никому не нужен и что брошен на произвол судьбы. В моём мире, для того, чтобы не нанести душевную травму ребёнку, пуповину сразу не обрезают. Малыша для адаптации кладут на грудь матери, и он не испытывает таких страданий, которые впоследствии могут отразиться на его психическом здоровье.