– А вы что здесь делаете, Ольга Петровна? – удивился Воробьев. – Жаловаться на нас пришли?

– Что вы, Илья Федорович, – смутилась женщина. – Работу ищу. По образованию я – русский филолог.

– Если не ошибаюсь, вы владеете шрифтом Брайля. Ваня как-то рассказывал, что вы ему помогаете с домашними заданиями.

– Да, – еще больше смутилась Котельникова. – Пришлось освоить.

– А я вот библиотекаря никак не могу найти, – вздохнул директор. – Времена нынче лихие – все бюджетники разбежались по торговым точкам. Оклад библиотекаря, конечно, невелик, но, если возьметесь еще и за литературный кружок, зарабатывать будете больше учителя и бесплатно питаться в школьной столовой.

Ольга растерялась.

– Я серьезно, – настаивал Воробьев. – Учеников у нас немного, библиотека неплохо укомплектована, работать будете рядом с домом и главное – рядом с сыном. Так что? По рукам?

– По рукам! – выпалила женщина. Последний аргумент ее будущего шефа был неубиваемой картой.

– Документы при вас? Тогда – сразу к заведующему! А завтра уже – на работу.

«Надо же, как быстро решился вопрос с трудоустройством, – мысленно обрадовалась Ольга. – Кажется, удача, как та избушка Бабы Яги, начинает поворачиваться ко мне передом».

– Федорыч, ты опять явился холку мне выгрызать? – поднял голову от кипы бумаг заведующий ГорОНО. – Сказал же тебе: приборы, грифели и брайлевскую бумагу получишь во второй четверти: де-фи-цит. Напряги родителей, в конце концов. Пусть помогут своим детям. В стране, видишь, что творится!

– Да я не по этому поводу. Я, Алексей Дмитриевич, наконец, нашел библиотекаря. Образование педагогическое, филолог, владеет шрифтом Брайля, полностью погружена в «слепецкую тему» – мама нашего воспитанника. Готова уже завтра приступить к работе.

– Ну, слава богу! – с облегчением выдохнул тот, вытирая со лба пот. – Веди ее в отдел кадров.

Так Ольга Котельникова стала библиотекарем интерната для слепых и слабовидящих детей. Теперь они вместе с Иваном по утрам ходили на учебу-работу, а в обеденный перерыв вместе трапезничали в интернатской столовой. Потом женщина вела сына в музыкальную школу. Обратно в интернат его приводила слабовидящая девятиклассница Марина Василькова, староста литературного кружка. Благо дело, не нужно было переходить дорогу – пять минут по прямой через городской сквер.

Вернувшись обратно, Ваня шел в столовую на полдник, затем – к маме, в библиотеку, делать домашние задания и тренироваться игре на гитаре. Если актовый зал был не занят, играл там на фортепиано, так как дома такой возможности не было. Стены у Котельниковых оказались очень тонкими, а соседи – слишком нервными, люто ненавидящими классическую музыку. Стоило Ивану заиграть, они тут же начинали стучать ему в батарею чем-то металлическим, требуя прекращения эстетической экзекуции. Ругаться с ними Ольге не хотелось, и они с Ваней перенесли музыкальные занятия в интернат. Получилось так, что именно там они проводили все свое время, отправляясь домой лишь на ночевку.

Со второго класса у парня начались специализированные занятия по пространственной ориентировке. Для незрячего человека это – самый важный и самый полезный предмет, ведь без умения самостоятельно передвигаться по городу остается безвылазно сидеть в четырех стенах, в ожидании, пока кто-нибудь из родственников выведет тебя на прогулку.

Преподавателем по ориентировке был молодой зрячий мужчина Владислав Кузьмин, разрешивший воспитанникам называть его просто Владом. От него всегда пахло ванильным шоколадом и хорошим одеколоном. А еще у Кузьмина был очень приятный голос, мягкий, бархатный, задушевный, который он никогда не повышал. Педагог сразу научил Ивана нескольким значимым вещам: