Не/смотря ни на что. Махонька и Гном Татьяна Окоменюк

© Татьяна Владимировна Окоменюк, 2025

ISBN 978-5-0065-9892-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– безостановочно вертелась в голове Ивана песня, впервые услышанная им еще в раннем детстве. Тогда ему было лет пять или шесть. Они прогуливались с мамой по Арбату, приехав из далекого уральского Проскуринска в Институт микрохирургии глаза. На следующий день у них был прием у мирового офтальмологического светила Вячеслава Федотова. А пока они просто вдыхали весенний воздух столицы, наслаждались звуками ее разноязыкого гомона, ели мороженое, слушали игру уличных музыкантов: скрипачей, флейтистов, саксофонистов.

И тут его слух вычленил нечто особенное: кто-то потрясающе пел песню «Майдан», аккомпанируя себе на гитаре и губной гармошке. Он буквально кожей уловил тот драйв, с которым музыкант исполнял это, совсем не детское, малопонятное ему произведение. Впрочем, смысл этой песни был для него совсем не важен, его заворожили голос исполнителя и удивительная мелодия, льющаяся из-под его рук.

– Мам, кто это так чудесно поет? – поинтересовался мальчик.

– Слепой музыкант, Ванюша, – ответила та.

– Такой же, как в книжечке, которую ты мне читала?

– Нет, сыночка, Петя Попельский был пианистом, а этот парень играет на гитаре и губной гармошке.

– А как он выглядит?

– Невысокий, худенький, кудрявый, лет восемнадцати-двадцати. В круглых солнцезащитных очках. У него в руках – старенькая потертая гитара, на шее – специальный держатель для губной гармошки. Рядом с ним сидит его верный друг – рыжий пес-поводырь породы лабрадор. Он охраняет трость своего хозяина и его зеленый брезентовый рюкзак.

– А я смогу играть и петь так же, как он?

– Конечно, сможешь. Ты – талантливый и упрямый, обладаешь завидной памятью и исключительным слухом. Главное, сынок, чтобы нам помогли в клинике. Люди говорят, что Федотов творит настоящие чудеса…

В тот раз чуда не случилось. «Современная офтальмология пока не располагает методиками лечения врожденной атрофии зрительного нерва, – развел руками академик. – Хирургическое вмешательство может исправить только механические нарушения. В вашем же случае, восстановить зрение совершенно невозможно».

Перед отъездом домой они снова сидели в открытой кафешке на главном «гульбаре» москвичей, ели так понравившееся им ванильное мороженое с шоколадной крошкой и снова внимали «Майдану» в исполнении вчерашнего музыканта.

Ваня слышал, что мама плачет, тихо, почти беззвучно.

– Не плачь, мамулечка, я и без глазиков стану известным музыкантом, вот увидишь, – погладил он родительницу по мелко дрожащей руке. – Давай не будем больше ездить по Айболитам, а то после беседы с ними ты всегда сильно расстраиваешься.

– Давай! – согласилась она, но после строчки: «Мой сын поет сегодня на майдане» заплакала с новой силой.

С тех пор, накануне каждого негативного события в жизни Ивана Котельникова, подсознание включало ему «Майдан». Иногда со словами, иногда – просто музыку Сергея Никитина, и он уже знал: его ждет очередное серьезное испытание.

О том, что их сын родился слепым, Котельниковы узнали не сразу. До трех месяцев по характеру реакций и поведению он мало чем отличался от зрячих младенцев. Потом Ольга с Олегом стали замечать, что наследник малоподвижен, замкнут и как бы «погружен в себя». Ваня не реагировал на движение, игрушки, других детей, не улыбался родителям, не пытался садиться и переворачиваться со спинки на животик.

Педиатр озабоченно покачал головой и дал испуганной Ольге направление к офтальмологу. Последний, помявшись, изрек:

– Боюсь ошибиться, но, по всем признакам, у ребенка – атрофия зрительных нервов. Это заболевание возникает при нарушении работы нервных волокон, передающих в мозг картинку. Причиной подобного диагноза может быть родовая травма. Советую вам проконсультироваться в областном центре микрохирургии глаза, там диагностическая аппаратура куда лучше нашей.

Котельниковы не просто растерялись, они были раздавлены предварительным диагнозом и очень надеялись на то, что он окажется ошибочным. Увы, областные эскулапы подтвердили предположение своего проскуринского коллеги. Тогда-то Олег с Ольгой впервые услышали страшное в своей безнадеге слово «тотальник».

– Смиритесь, дорогие родители! – сочувственно произнес седой профессор. – Атрофия зрительного нерва пока не лечится, но ученые работают над возможностью его трансплантации. Я верю в то, что рано или поздно у них это получится. А пока уделяйте все свое внимание физическому, психическому, музыкальному и интеллектуальному развитию малыша, который остро нуждается в ваших любви и внимании.

Но Котельниковы не смирились. Они продолжали возить Ваню на различные обследования в надежде, что врачи найдут хоть какой-то вариант лечения. Но те не предложили ничего, кроме массажа и витаминной поддержки. И в Уралграде, и в Питере, и в Москве убитые горем родители слышали одно и то же: «Подобные патологии лечению не поддаются. Не тратьте понапрасну деньги, ждите прорыва в медицине».

Пассивно ждать супруги не захотели. Они лихорадочно искали выход, переориентировавшись на нетрадиционную медицину. На знахарей, травников и народных целителей у них ушли последние деньги. Этот факт сильно озадачил молодую семью. Растить и воспитывать ребенка с особыми потребностями на водительскую зарплату Олега было проблематично, особенно после того, как стало ясно: вернуться к учительской деятельности Ольге вряд ли удастся. Отныне ее профессия – выхаживание, воспитание и обучение сына-инвалида.

Осознав это, Котельниковы впали в отчаяние. Им было страшно представить себе, какая жизнь ждет их ребенка, лишенного возможности видеть красоту окружающего мира. Они не могли смириться с тем, что Ваня не будет ходить в обычный детский сад, не будет играть с мальчишками в футбол, плавать, кататься на велосипеде. Никогда не научится водить автомобиль, а будет медленно передвигаться вдоль улицы, прощупывая перед собой дорогу белой тростью. Супругов будто придавило бетонной плитой. Они то плакали, обнявшись, то проклинали свою судьбу, то днями молчали. Постоянное напряжение и непроходящий стресс привели молодых людей к психотерапевту.

– Примите произошедшее, как данность, – увещевал их молодой доктор в очках с толстыми стеклами. – Из всех инвалидных заболеваний слепота считается самой сложной в своих особенностях, поскольку отрицательно влияет на психическое, физическое и эмоциональное развитие ребенка. Именно от вас зависит, сможет ли ваш сын нормально развиваться, учиться и общаться с другими людьми. Воспринимайте Ваню как здорового ребенка. Подарите ему обычное детство, и помните: вам предстоит нелегкое испытание – адаптировать незрячего ребенка к нормальной жизни. Для этого нужны силы, спокойствие и безграничное терпение. Около сорока миллионов людей на Земле – полностью слепы. Их жизнь сильно отличается от жизни зрячих. Тем не менее, они учатся, работают, занимаются спортом, влюбляются, заводят детей. Слепота не мешает им наслаждаться жизнью и быть счастливыми.

«Легко сказать, да трудно сделать, – ворчал Олег по дороге домой. – Ты, как хочешь, а я к этому „психуятору“ больше не ходок. Лучше бы подсказал, где денег по-крупному заработать. Я уже голову сломал, у кого еще можно перехватить до зарплаты, чтобы рассчитаться с массажистами-колдунами-травниками. Мы всем должны. Придется моцик продать».

Через несколько месяцев финансовый вопрос встал перед Котельниковыми уже настолько остро, что впору было идти на паперть, и глава семьи решил отправиться на заработки. Двоюродный дядька позвал его в Архангельскую область, к себе, на горно-обогатительный комбинат. И не абы куда, а на разработку месторождений алмазов.

Ольга – в плач:

– Ты что, оставишь меня одну со слепым ребенком на руках? Я не справлюсь! Ты же знаешь: мама мне не помощница – ей не на кого оставить парализованного отца и домашнюю живность.

– Прекрати паниковать! Все ты справишься, – стукнул Олег кулаком по столу. – Там водителю карьерного самосвала платят вдвое больше, чем здесь. Вдвое! Кроме того, на комбинате широко распространены компенсации, надбавки и премии. А потом, я же буду приезжать: три месяца работы – один месяц отпуска. Как капитан дальнего плавания. Я больше нигде столько не заработаю, просто нигде!

Крыть Ольге было нечем. Им и раньше, без сына, при двух зарплатах, денег не особо хватало – съемная квартира, мебель и мотоцикл – в рассрочке, а уж теперь-то…

Олег улетел на вахту. Ольга осталась одна с восьмимесячным Ванюшкой. Ей было очень страшно, ведь если с сыном что-то случится, она даже не знает, к кому ей обратиться – не маме же в Белоруссию телеграмму давать. К тому же, Котельникова понятия не имела, как воспитывать незрячего ребенка. Шел 1983 год – в Проскуринске не было ни специализированных заведений по данному профилю, ни филиала Всероссийского общества слепых. Оставалось действовать методом проб и ошибок.

Ольга все время находилась рядом с сыном, не оставляя его ни на минуту. Спала с ним в одной постели, причем, всегда лицом к нему. Женщина панически боялась, что младенец перестанет дышать, неловко перевернется или скатится с кровати. По совету патронажной сестры она с самого начала не пеленала Ваню, оставляя его ручки свободными для того, чтобы он мог ими «изучать» окружающую его обстановку. Потом перестала пеленать и ножки. Вот и боялась, что однажды он переползет через барьер из подушек и ухнется на пол. Боялась она напрасно: попыток нарушить границы сын не предпринимал. И это пугало еще больше.