– Как знаете, голубушка, как знаете, – пожал плечами Воробьев. – Лично я не стал бы тратить на автобусы и электрички два часа в сутки, но вам, конечно, виднее.

Первый день занятий оставил у мальчика массу впечатлений. От новой школы он был просто в восторге. По дороге домой Ваня без умолку рассказывал матери о своем знакомстве с трафаретом Брайля и грифелем-шильцем для прокалывания бумаги. Об учебных пособиях и чучелах животных, которые можно распознавать на ощупь. О том, что наставники учат ребят бережному отношению к своим ушам и рукам, рекомендуя не слушать громкую музыку и уже при пяти градусах тепла носить перчатки. О таком важном предмете, как домоводство, на котором их будут учить готовить, пришивать пуговицы, стирать и гладить. «А еще, мам, в интернате есть столярная мастерская, где мы будем забивать гвозди, строгать, сверлить и пилить, – восторгался Ваня. – Скоро мы с Сергеем Сергеевичем будем самостоятельно изготавливать деревянные шкатулки, а девочек будут учить плести макраме и делать украшения из бисера. Правда, здорово?»

Ольга с облегчением вздохнула – она очень боялась, что сыну в интернате не понравится, что его будут там обижать или игнорировать. «Может, и впрямь на будущий год Ванька будет оставаться на пятидневке, посещая Проскуринск лишь в выходные дни и каникулы, – подумала она. – Тогда я могла бы устроиться на работу. Времена нынче такие, что на деньги, присылаемые Олегом, уже не проживешь. А пока куплю-ка я в рассрочку вязальную машину оптимальной конфигурации и дам в местные газеты объявление о приеме заказов на изготовление трикотажной одежды».

Вскоре Ваня полностью адаптировался в новом коллективе, он изучил в здании каждый закоулок и бесстрашно носился по коридорам вместе с остальными ребятами. Через полгода после начала занятий мальчик полностью овладел шрифтом Брайля.

– Мам, представляешь, в этом шрифте – всего шесть точек, а с их помощью можно изобразить и буквы, и цифры, и ноты, и даже знаки препинания! – восхищался парнишка. – Хочешь, я и тебя научу? Нужно просто продавливать шильцем бумагу, оставляя на ней бугорки. «Писать» нужно на обратной стороне листа справа налево. Затем листок переворачивается, и текст читается слева направо!

Так Ольга стала осваивать «слепецкую грамоту» вместе с сыном, чтобы иметь возможность помогать ему с домашними заданиями. А нагрузки у Вани были совсем не детские: сразу после уроков в интернате они к трем часам мчались в музыкальную школу, где в понедельник и четверг у него были занятия по фортепиано, в среду – сольфеджио и музлитература, в пятницу – хор.

Во вторник, ближе к вечеру, приходила Владимирская и два часа занималась с мальчиком индивидуально, ведь впереди маячил отчетный концерт. А еще были походы к массажисту и физиотерапевту, потом – домашние задания, сон и снова – час езды в Уралград и час обратно. Когда, просыпая, они опаздывали, приходилось брать такси. Ольга очень уставала, а Ваня – нет. У него в подобной нагрузке была потребность. Но к концу учебного года и его утомил этот бесконечный марафон, и он стал все чаще проситься остаться на выходные в интернате. Парню очень хотелось участвовать во внеклассной жизни коллектива.

Несколько раз Ольга разрешила ему это сделать. Радости Ивана не было предела. В первый раз он научился играть с ребятами в шоудаун, настольную игру, в которой незрячий игрок должен забить клюшкой мяч в ворота соперника.

Во второй – воспитанников интерната повели на концерт музыкальной группы «Nautilus Pompilius». Возможность вживую услышать любимых исполнителей стала для Ивана настоящим праздником. Он потом еще долго напевал: «Ален Делон, Ален Делон не пьет одеколон. Ален Делон, Ален Делон пьет двойной бурбон».