— Райт, больше никогда не делай этого при мне, — рычит сквозь дурман в моей голове голос Эвэрли.

Закупориваю пакет обратно и фыркаю:

— Я вампир, Эвэрли. Привыкай.

Он, кстати, так и остался в мокром, словно собрался сушить одежду собой. Что наверняка так и будет. В ответ на моё заявление, парень награждает меня холодным взглядом и, подхватив вещи, идёт в лес. Я показываю ему в спину средний палец, кидаю пакет в его рюкзак и не торопясь отправляюсь следом.

Чёрт знает, что творится с моим настроением. Да и с настроением Эвэрли — тоже.

Через полчаса оборотень наконец останавливается, скидывает с плеч рюкзак там, где стоит, и разворачивается ко мне:

— Будем ночевать тут. Я обернусь и разведаю обстановку. Есть хочешь?

— Я пила кровь, — с прищуром напоминаю я.

— Тогда делай, что хочешь, — бросает он и, отвернувшись, начинает стягивать с себя влажную одежду.

— Так и поступлю, — ворчу я, осматриваясь.

Мы находимся на небольшой пологой полянке в окружении раскидистых дубов. Мрачновато здесь и слегка жутко, учитывая поздний вечер и почти полное безмолвие леса...

Передёргиваю плечами и, подхватив свои мокрые вещи, иду развешивать их на низких ветвях. На то, как Эвэрли оборачивается в волка, стараюсь не смотреть, но, конечно же, всё вижу. Сосредотачиваюсь на деле как раз в тот момент, когда большие передние лапы ударяют в землю, а затем слышу, как они эту землю взрыхляют, унося огромную и мохнатую тушу в лес.

И сразу мне становится как-то грустно и зябко...

А если вспомнить о том, что меня пытались убить... б-р-р...

Хочется кинуться вслед за волком, словно он мои спокойствие и защита, но я сжимаю зубы и продолжаю развешивать вещи.

За время отсутствия Рика я успеваю исследовать свой рюкзак, поставить с горем пополам палатку, которую нахожу там, и закинуть внутрь спальный мешок. Я готова ко сну, а Эвэрли всё нет.

Не знаю как, но я чувствую, что с волком всё в порядке, только вот дурным мыслям, что приходят в голову, это нисколько не мешает. Я дохожу до того, что представляю, как те трое оборотней нашли Рика и теперь терзают его своими острыми зубами, боль от которых я хорошо помню.

Подскакиваю с поваленного бревна, не представляя в какую сторону кидаться, и снова опускаюсь на место. Тихо смеюсь над собой, качая головой, а затем смотрю на пострадавшую руку с едва различимыми рубцами. Провожу по ним подушечкой указательного пальца и думаю о том, почему же я всё-таки не погибла...

Неужели дело и правда в запечатлении? В этой необъяснимой связи с оборотнем? И если она защищает меня от смертоносной слюны волков, разумно ли её обрывать? Если, конечно, представить, что отныне меня будут жаждать убить. По какой причине, проклятье? Не могу поверить, что дело в тех наркотиках...

И снова я чувствую Рика раньше, чем слышу или вижу. Нутро заполняет тепло и приходит осознание: он вернулся, он рядом. Даже губы растягивает неконтролируемая улыбка, которую я, впрочем, прячу, как только огромный волк выходит из-за деревьев.

Я показательно поднимаюсь, выпрямляя спину, и отворачиваюсь от Рика, чтобы он не вздумал оборачиваться на моих глазах, и, кажется, успеваю заметить в нереально-ярких изумрудах волка насмешку. Усмехаюсь сама, а затем слышу, как он спрашивает:

— О чём ты так сильно беспокоилась, Райт, что мой зверь всё время порывался побежать обратно?

— Как окрестности? Всё тихо? — игнорирую я вопрос.

— Да. Был у реки, чтобы проверить хвосты — не заметил ни волков, ни людей. Кажется, эта ночь обещает быть спокойной.

— Но ты не прибежал обратно, вразрез своему зверю, потому что каким-то образом понимал, что со мной всё в порядке? А тогда, когда на меня напали...