Не может быть?! Рассказы Владимир Владимиров
Дизайнер обложки Вероника Владимирова
© Владимир Ярославович Владимиров, 2025
© Вероника Владимирова, дизайн обложки, 2025
ISBN 978-5-0065-4727-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Не умею ругаться матом
Во втором «Г» классе я дружил с Генкой. Мы с ним подружились, потому что были немного чужими в классе. Я перевёлся из другой школы – мы переехали из Измайлово в Черёмушки, а он был казахом и отличался очень круглым лицом и маленькими узкими глазками. Был он добрым и ребята с ним дружили, но он почему-то стеснялся своей узкоглазости, которая и правда делала его лицо смешным потому, что он пытался всё время округлять глаза. Он даже историю придумал – говорил, что раньше у него глаза были круглыми, а потом ему между глаз попала палка, её врачи удалили, но глаза у него, вместо таких, как у всех, стали узкими.
Не очень правдивая история, когда он рассказывал ее, он делал особенного круглыми глаза, но всё равно не очень убедительно получалось. Мог бы и не пересказывать – никто на его внешность внимания не обращал. Мы подружились ещё и потому, что нам было по пути из школы, жили мы в соседних подъездах. Шли вместе, разные истории друг другу рассказывали, так веселее идти.
И вот как-то спускаемся со школьного крыльца, Генка идёт и чуть не плачет. И срывающимся голосом начинает возмущённо объяснять:
– Инесса Владимировна – наша учительница – написала в дневнике, что я на перемене ругался матом! А я не умею матом ругаться! Я вообще не умею! Ни одного слова не знаю. А когда отец увидит…
Из глаз его готовы были брызнуть слёзы. С отцом ему не повезло. Был он очень строгий, и своих четверых сыновей – Генка был младший – драл как сидоровых коз. Может, даже и хуже. Во всяком случае, Генка его очень боялся.
– Володя, пойдём со мной, скажешь отцу, что я не ругался матом, это не я ругался, Инесса Владимировна написала, что я, а это не я, я даже матом не умею…
Была зима, и на тротуаре были накатаны ледовые дорожки – мы так развлекались, да и идти быстрее – разбегаешься несколько шагов – потом скользишь по ледовой полоске, потом опять разбегаешься. И остаются чёрные полосы гладкого ледка. Обычно их обходят, но Генка так возмущался и махал портфелем, что не заметил, как наступил на лёд.
Тут же его ноги взлетели вверх, даже выше портфеля, и он шмякнулся мягким местом на заснеженный асфальт. И на всю улицу раздался звонкий крик:
– Уй, блядь!
Прохожие стали с интересом оборачиваться. Генка подобрал портфель, насупился и мы пошли дальше. Генку всё равно выдрали, хотя я и сказал его отцу, что Генка матом не ругался и не умеет. Не поверили!
История о том, как мы спасали Генку от верной смерти
Жили мы в то время на окраине Москвы, то есть не совсем на окраине – в нашем районе ещё стояли кирпичные девятиэтажки, потом шёл новенький пятиэтажный и почти загородный район Новых Черёмушек. Дальше город кончался, и начинались деревеньки, перелески, луга и пруды.
Нам это очень нравилось. Сразу за метро был огромный пустырь с оврагом, где зимой мы на санках катались с Генкой Айдаровым и Серёжкой Таракановым. Спуск там был очень крутой, но не длинный – только разгонишься – и сразу тормозить приходится.
Но зато, когда уроки заканчивались пораньше – мы могли сесть на автобус и отправиться в Зюзинский лес. Гора там была здоровенная – Лысая гора – ведьмячье место и пустынное в будние дни, зато спускаться классно – едешь себе и едешь, минуту целую, а может и две. Сначала по голому склону, и ветер несёт в лицо колючие снежинки. Потом на скорости выезжаешь на лесную дорогу с крутыми виражами. И если ты ловко проедешь и не вывалишься в сугроб или не врежешься в дерево, то вылетаешь на полной скорости на лёд маленькой речки, и, прогремев полозьями над спящими подо льдом рыбами, – честное слово, там спала рыба, прильнув ко льду и отполировав его стеклянную поверхность, мы видели чёрные спины – выезжаешь на противоположный берег, и едешь ещё, пока не остановишься. Мы и рекорды ставили – сломали каждый по палке и отмечали, кто куда доехал.
В тот день, когда эта история с Генкой приключилась, было у нас четыре урока. Часов в двенадцать из школы вышли и договорились через час на остановке автобуса №41 встретиться и в лес ехать с горы кататься.
Ровно в час мы уже на остановке с санками стояли и автобуса ждали. Генка не опоздал, хотя он, если честно, почти всегда опаздывал, капуша он. И всегда ведь какую-то важную причину для своего опоздания придумывал. Стояли мы на остановке, и всё на дальний конец улицы поглядывали, откуда автобус появиться должен был. И вот он появился, но мы всё равно замёрзнуть успели, морозец сильный был, градусов пятнадцать, не меньше. Но нас это и не напугало совсем – мы же в горку с санками бегать будем – вот и согреемся!
Автобус пришёл холодный и с покрытыми толстым морозным рисунком окнами. Почти пустой. Правильно, кто в будний день в лес поедет! Уселись мы потеснее, да потеплее, санки рядом поставили и поехали! А чтобы веселее ехать было, стали истории рассказывать. Первым Генка рассказывать начал. Он любил страшные истории рассказывать. Это оттого он их так любил, что трусоват был, и нарочно их рассказывал, чтобы показать, какой он храбрый.
История у него была самая подходящая, про то, как мальчишки деревенские возвращались из школы, в сумерках уже, и в лесу увидели серые тени и красные волчьи глаза. Тут глаза Генки, узенькие обычно, стали совершенно круглыми – и волки на мальчишек, естественно, напали, а они залезли на ёлку большую, и сидели на ней, а волки бегали вокруг и зубами лязгали. Одного из них волк, подпрыгнув, чуть за валенок с дерева не стащил! Хорошо, что волки по деревьям лазать не умеют, а то бы конец им!
А мороз тогда был сильный и ребята замерзать стали, едва руки за сучья держатся, вот-вот с дерева упадут! Но, на их счастье, егерь на санях по дороге ехал. Увидел волков и давай по ним из ружья стрелять – волки и пустились наутёк! А ребята покричали ему, и егерь помог им с дерева слезть, у них-то руки совсем закоченели.
– А в Зюзинском лесу волки есть? – спросил Серёжка.
– Нет вроде, – замялся Генка.
– Забредают иногда, наверное, – сказал я. – Из дальних лесов. Дедушка в газете читал недавно, что волки на одной московской помойке кормились. Их все за собак принимали!
– Да и лоси в город заходят, – подхватил Серёжа. – Так что и волки запросто могут!
А Зюзинский лес – он большой и в настоящий лес переходит, дремучий.
– Ну мы-то с краю кататься будем, – решил Генка. – И там никаких волков нет! – Но голос у него был почему-то не очень уверенный.
Так мы и доехали до конечной остановки. Она как раз у края леса, и от неё широкая тропа в сторону Лысой горы.
До горы было далеко, километра три. Надо пройти через густой берёзовый лес, затем спуститься в широкий овраг, перейти маленькую речку, потом опять лесом по просеке и дальше Лысая гора.
Народу в лесу совсем нет – двух лыжников встретили и всё. Зато птиц много, двух белок видели, заячьи следы…
Интересно идти было. Мы даже пожалели, что у нас с собой ружья не было – добыли бы дичи! И вот мы у горы. Это даже хорошо, что народу нет. Катайся где хочешь. Ни в кого не врежешься!
Лысая гора была длинная, хорошо укатанная – в воскресенье много лыжников на горе каталось, так что снег на ней плотный, почти как лёд. И от мороза стал ещё жёстче, санки скользили очень быстро. Мы с Серёжкой стали рекорды устанавливать. А Генка побаивался, и на поворотах, там, где после горы трасса на лесную дорогу влетала, он притормаживал, и даже до речки не доезжал. А мы с Тараканычем далеко за речку на противоположный склон вылетали. Генке обидно было, и он оправдываться стал – что мы и выше него в горку поднимаемся, и с разбега стартуем, и санки у нас лучше.
– Ну, раз так, – сказали мы, – ты можешь откуда хочешь стартовать, хоть с самого верха, только это бесполезно – там гора плоская, всё равно не разгонишься, руками отталкиваться придётся. А санками, если хочешь, мы с тобой поменяться можем!
Поменялись мы с Генкой санками. Я ему свои дал, и стал на его кататься. Точно, санки у него хуже моих были – лёгкие, алюминиевые. А мои тяжёлые, железные. С горки его санки медленнее ехали, зато в горку их было легче таскать. Санки Генке не очень помогли. Всё равно он на поворотах ноги выставлял и в снег упирался. Оттого и тормозил сильно и до речки опять не доезжал.
– Нет, Генка! – Серёжка ему сказал. – Так у тебя ничего не получится! Ты зачем ногами тормозишь, трусишь?
– Ничего я не трушу! – обиделся Генка. – Просто у меня скорость очень большая. Если тормозить не буду, я в дерево врежусь!
– Да не врежешься ты никуда! Тут на дороге уклоны есть. Ты прямо по ним поезжай, и никуда не вылетишь! И ноги не выставляй, а просто в санках наклоняйся сильнее!
Генка обиделся, что его трусом назвали, надулся, щёки у него и так круглые были, как апельсин, а сейчас он вообще как тыква стал и полез в гору. Высоко взбежал, к самой верхушке, туда, где ветер снежные буранчики крутил. Сел на санки, а они не едут – плоская вершина очень. Настоящий спуск ниже начинается. Стал он руками толкаться. Так, пыхтя и проехал мимо. Мы с Серёгой посмеялись – говорили ему, что не надо на самую макушку забираться.
