*****

Проснулась, когда настенные часы показывали уже полдень. Голова болела, а тело ватное, словно я всю ночь вкалывала, а не отдыхала. На столике возле кровати снова поднос с едой. Накрыто на двоих, но еда на обеих тарелках нетронутая и остывшая. Только одна из двух чашек кофе пуста, с каплями остатков на дне, а возле подушки горсть конфет. Дыхание сорвалось в предчувствии, и я схватила одну из них, чтобы рассмотреть поближе. Не ошиблась. Даже упаковка не изменилась. И запах всё такой же волшебный, и орешки внутри. Те самые, что когда-то мне приносил Демид.

8. Глава 7

На завтрак набросилась с остервенением и съела обе порции, выпила холодный кофе, чувствуя, как в организм постепенно возвращается энергия. Нужно есть, я это прекрасно понимала, ведь своей голодовкой я сделаю хуже только себе. А мне нужно вернуться туда, в мой мир. И даже если меня не будут искать, есть те, кто во мне нуждается. Я ведь вчера, перед самолётом ещё должна была заехать в детдом и привезти ребятам вещи, которые они просили. Они ведь ждут, я знаю, каково это. Их нельзя предавать, и бросать нельзя, иначе из них последние капли доброты и тепла уйдут.

Посмотрела на опустевший поднос, а затем машинально потянулась за конфетой, но так её и не взяла. Злость накатила такой разрушительной волной, что показалось, будто я задыхаюсь. Чёртов ублюдок так мастерски мной манипулирует, нажимая на те точки, которых я сама касаться боюсь и не может быть этому никакого оправдания. Даже если он прав, и Кирилл был не тем, за кого выдавал себя все эти годы, даже если он использовал меня для того, чтобы прикрыть свою сделку. Я не участвовала в этом всём, и этот человек не имеет права выворачивать мне душу, играть с моими воспоминаниями, заставляя утонуть в них. Я боюсь этого. Мне так страшно, что я уже больше никогда не вынырну. Нельзя позволять ему думать, что моё прошлое так много значит для меня, и если уж он затеял игру, нельзя поддаваться его правилам, забывая о своих.

Сгребла конфеты, мысленно всё ещё помня их запах какао и вкус хрустящих орехов, отыскала взглядом мусорное ведро, и проглотив жгучий комок боли в груди, выбросила их все туда. Пусть подавится своим проигрышем, я больше не разверну перед ним душу, и не откроюсь, за какие бы струны он не старался меня задеть. И пусть я уже знала, что всё равно утону, не в силах противостоять вернувшемуся прошлому, я это сделаю сама, и с улыбкой на лице сделаю шаг в чёрную пропасть ушедших дней.

Упала на кровать, и воспоминания ворвались в меня, сметая все барьеры, что я строила годами, пытаясь забыть всё и начать новую жизнь. А я и не пытаюсь их остановить, я ими дышу, словно ядом, и наслаждаюсь этим, как умирающий последней дозой морфина.

2000 год.

- Дядя Ваня, тетя Марина! Можно я вас кое о чём попрошу! – Забежала на кухню и с трудом протараторила, даже не успев отдышаться. Щёки горели, а сердце колотилось, словно птичка в клетке. Завтра у Демида последний день в детдоме, а послезавтра он уже будет в нашем городе, и мы наконец-то увидимся. Целый год в разлуке, сотни писем и ночи без сна, полные слёз. Послезавтра всё изменится. Он всё исправит, всё изменит. Я в это так верила, что даже мысли не допускала, что может быть иначе.

- Слышишь, мать. Она ещё и просить о чём-то смеет. Мы тебя из грязи твоей для чего вытащили? – Дядя Ваня резко отодвинул от себя тарелку с супом, и с презрением осмотрел меня с ног до головы. – Да где б ты была, если б не мы. Под забором бы каким-нибудь грязным кололась или ноги раздвигала, как мать твоя шлюха!

- Моя мама не была шлюхой! – Выкрикнула в сердцах, и сразу пожалела. Ничего ведь ему доказать не смогу, только разозлю ещё больше, и тогда меня точно дома запрут. Лучше в комнату к себе пойду, иначе точно не вернусь. Он ведь уже не остановится, пока всё не выскажет, а я итак каждое слово наперёд знаю, как молитву, выученную за весь этот год.