Он помнит. Узнал. И всё равно решил сделать вид, что это неважно. Что я не та, с кем он когда-то делил весь свой маленький мир. И я бы, наверное, смогла это проглотить, если бы в его голосе не было этой горечи. Этого… предательства. Будто я его бросила. Тогда я была ребёнком, который не уходил сам, его забирали. Он не подумал, что у меня тоже осталась внутри пустота? Я бы поняла, если б так сказал ребёнок. Но теперь – мы взрослые. Хотя внутри всё так же хрупко, как в те годы. Я запуталась. Но мне особенно больно, что он не верит, не даёт шанса объяснить.

Ветер шевелит волосы, и я закрываю глаза. Я прижимаю пальцы к губам. Его слова греют и обжигают одновременно. Допустим, может, ему кажется, что я и правда его бросила – не специально, но всё равно. Почему он теперь делает это со мной?

А главное – почему, несмотря на злость, обиду, стыд – мне хочется вернуться. Я ещё не знаю, что сделаю. Подойду ли снова, заговорю ли с ним, но одно знаю точно: мне больно – значит, не всё равно. А значит, это почему-то важно.

И, может быть, он тоже не ушёл совсем. Просто сделал шаг назад.

Иногда лучшая броня – это смех в тёплой комнате

Утро начиналось странно. Я не подорвался на рассвете, как обычно. Не задыхался от очередного сна, в котором все горит. Поэтому сегодня вместо того, чтобы натягивать кроссовки и ни свет ни заря тащиться в зал, я просто лежал, вжимаясь в тёплый матрас, и слушал, как за окном тает ночь.

Поймал странное ощущение, как будто во сне больше не было гнева. Ни удушающего жара внутри, ни желания сорвать ярость ударами по груше. Только тихая пустота, вязкая, как утренний туман.

Я перевернулся на спину и долго смотрел в потолок. Это состояние пугало сильнее, чем привычная злость.

В коридоре хлопнула дверь, потом чьи-то босые ножки затопали по полу и постучали ко мне. Я закрыл глаза и не ответил. Но нетерпеливый тонкий голос проскользил в комнату:

– Ма-а-а-аки, ставай! Мама казала, ты поспишь школу, как я поспала садик! – этот ребёнок иногда считает, что первые звуки в словах необязательно произносить. Я ещё раз зажмурился. Кнопка, маленький, златовласый комок катастрофы.

– Уже встаю, – буркнул я, мысленно дав себе по морде за такой тон с этим ангелом. Хотя я знаю, что её не остановит ни гнев, ни обида, она пробьёт брешь в любой обороне, осветит своими светлыми волосами путь в сердце и согреет. Она единственная, кого мне хочется обнимать и кому я позволяю обнимать меня в ответ. Кнопка – потому что с ней всё включается. Когда рядом Кнопка – включается смех, включается тепло, включается жизнь. Даже в самых тяжёлых днях она умеет «включить» моё сердце, как будто нажимает невидимую кнопку, возвращая меня к настоящему моменту. Где бы я ни был, в каком состоянии ни находился – стоит услышать её голос, и всё снова кажется осмысленным.

Рывком поднялся, пока это исчадие ада с ангельским лицом не начало тарабанить в дверь, как буйный завсегдатай закрывшегося паба. Натянул штаны и вышел в футболке, в которой спал. Кнопка сидела на полу, пыталась запихнуть одну ногу сразу в два ботинка. Глядя на это зрелище, я впервые за утро улыбнулся.