Лучи солнца, проникая сквозь густую листву, создавали причудливые блики на полированных гранях обелисков и стенах из зелёного мрамора, сиенита и пятнистого порфира.

Наместник Зенон, пройдя через сад, вступил в коридор, где между рядами колонн возвышались величественные статуи богов, выделяясь своей безупречной белизной.

Вскоре он уже был у двери в конце коридора и, спустившись по широкой лестнице, почувствовал, как снизу поднимается тёплый воздух, неприятно обдавая лицо. За этим последовали звуки оркестра и знакомый запах влаги, плесени и чего-то ещё… Нечто неуловимое, напоминавшее свежевываренную кожу, натёртую чесноком.

«По-видимому, они уже здесь. Пришли, значит, с противоположной стороны, и сквозняк принёс сюда их зловоние», – и пустился бегом.

В подземелье, озарённом красным светом, раздавалась пугающая и загадочная музыка: плач духовых инструментов, резкие и нестройные ноты струнных, раскатистый грохот литавр. Пещера содрогалась от этих звуков, как при землетрясении.

Замерев на мгновение у подножия лестницы, Зенон завороженно оглядел открывшееся зрелище. Чудилось, что красноватое свечение исходило от самих стен, пронизывая пространство насквозь. Дыхание участилось. Воздух здесь стал тяжелее, чем раньше.

– Так, – выдохнул, обнажив запястье с массивным браслетом, – открыть заметки: увеличить количество воздуховодов на нулевом уровне.

Сталь вспыхнула синим и тотчас же погасла, когда наместник опустил складки тоги на предплечье.

Из водной глади поднимались стройные ряды высоких колонн, казавшихся бесконечными. Внизу они освещались алыми фонарями, создавая впечатление каменного леса, уходящего в сумрачную даль, или оптической иллюзии, отражающейся в сотнях несуществующих зеркал.

Горожане нарекли это место «дворцом, что провалился под землю». В действительности, здание не проваливалось, а его часть была намеренно погребена, дабы во время Войны Богов жители Царь-Града могли найти здесь убежище в случае удара с воздуха. Теперь заложенные арочные окна лишь усиливали чувство тревоги, безмолвно напоминая о том ужасном годе.

Под ногами простирался лабиринт из узких мостков расходящихся в трёх направления. Каждый путь вёл к новому разветвлению, и все вместе они создавали запутанную сеть.

Он посмотрел вниз, на воду, такую прозрачную, что под её гладью виднелся пол, покрытый илом. Вероятно, до него оставалось не более аршина от поверхности.

Концерт в честь прибытия важных гостей проходил в самом сердце «подземного царства», примерно на середине пути к дальней стене, откуда по прикидкам Зенона вот-вот должны были выйти автохтоны. Там, на просторном возвышении разместились музыканты, а для зрителей полукругом, как лучи солнца, расставили обитые бархатом кресла.

Наконец, Зенон устроился в кресле напротив флейтистов, облачённых в чёрные сюртуки с красной каймой.

Он откинулся на мягкую спинку и провёл рукой по мокрой от пота залысине. В этот момент за сценой возникли несколько приземистых и коренастых фигур, полностью закутанных в длинные тёмно-зелёные плащи. «Одежда» двигалась как бы сама по себе, точно дышала.

Он встал и поклонился делегации, аккуратно придерживая складки пурпурной тоги. В ответ раздались одобрительные щелчки и утробное посвистывание, после чего все присутствующие заняли свободные места. Лишь одно кресло осталось незанятым – слева рядом.

«Всё верно, наилучшая позиция для меня».

Внезапно, поверх голов скрипачей, он разглядел, как в зал вступила последняя фигура.

«Мать всех ящеров, эста».

Она медленно шла по кругу вдоль сцены, внимательно наблюдая за выступлением музыкантов. В полумраке зала её можно было принять за человека, если бы не чуть более крупная голова и впалый нос. Она повернулась, и Зенон увидел большие круглые глаза, казавшиеся какими-то больными, припухшими. Однако так могло показаться лишь людям, ведь среди себе подобных её наружность почиталась даже привлекательной.