– Но-но, поосторожней с языком! – осадил его дед Сало, тщательно выговаривая каждое слово. – Вы б, молодой человек, хиба34 не пользовались такой игрушкой, як бы она у вас була? И рисковал жизнью? Ха! Брехня! Сидел бы больше него на лунной станции…

– Да я и без всяких игрушек не раз рисковал своей шкурой. И даже не начинай про ненастоящий Месяц! – отец повысил голос, и малыши тут же прижались к нему. – Всё в порядке, дорогие мои. Просто ваш дедушка больно любит байки травить и мозги пудрить неокрепшие. К тому же, всегда говоришь так, будто этот твой Ветер когда-то ходил по земле, как человек.

– Чтоб мне провалиться – ходил! Дар Ветер боле не хотев повторять ошибки молодости.

– И вообще, как можно такие вещи детям рассказывать? Ах, ну да, не ты же будешь к ним ночью бегать!

– Наче35 ты будешь, – дед усмехнулся с издевкой.

– Всё, хватит! Я забираю двойняшек. Они ещё слишком малы для твоих… сказочек. – Малыши на руках отца запищали от недовольства, но он быстро их успокоил: – Сейчас пойдём кушать, мама вкусняшки приготовила. А вы, – он посмотрел на нас с Варей, – слушайте эти россказни на свой страх и риск. И кстати, Ян, ты почему тут так вальяжно разлёгся? Обещал же ещё утром почистить стойла. День не резиновый!

– Ну, пап, я сейчас занят вообще-то дипломом! Видишь? – я улыбнулся и картинно развел руками, типа показывая, насколько загружен.

Отец вздохнул и покачал головой.

– Завтра утром проверю стойла. Они должны блестеть, – отрезал и ушёл в другое крыло дома вместе с двойняшками.

Варя громко перевернула страницу.

– Как понять, говорил ли Дар Ветер через «куклу» или просто передавал мысли другому человеку через это Коло? Он же мог находиться далеко, но внушать своё присутствие, так ведь?

– Ну, це вже точно только Господу и ведомо! – дед всплеснул руками. – У целом мог, думаю. Але у кого глаз намётан, быстро смекнёт, шо ему втюхать хочуть чью-то проекцию прямо у черепушку. В отличие от неискушённых у таких делах людей, як мы с вами. И общо, – возмутился, резко отобрав у Вари книгу, – слишком сложные вопросы задаёшь у самом начале! Выслухай хоча б частину, а потом вже умозаключай. Тем паче уся утета летопись проходит через мой розум, а он, человеческий, слабкий. Дещо доходиться домысливать, припускать… Шо ж поделаешь!

Я приподнялся на локте.

– Хочешь сказать, что это всё просто твои выдумки?

Дед вытащил из кармана папироску и с наслаждением закурил. Комната наполнилась дымом.

Варя закашлялась.

– Дедушка, пожалуйста, убери. У меня бронхиальная астма!

Дед аж поперхнулся:

– Етить-колотить! Давно?!

– С рождения, – ответила она с пресным лицом.

– Рано я обрадовался, шо можна вже будет чуток разомлеть! – Дед Сало в один миг потушил папиросу и выбросил окурок в окно. – Всё! Боле не буду! – Он поднял руки, как будто хотел показать искренность, а после снова указал на меня костлявым пальцем. – А теперь ты, поросёнок!

Дед никак не мог определиться, как меня называть – «поросёнком» или «глистом». Если речь шла всё-таки о моей фигуре, я бы, пожалуй, предпочёл второе.

– Выдумки говоришь… Та хрена с два! Вы ж знаете – я танкист. После того як меня долбануло по голове люком, я боле не выдумываю. У танке, щоб вы понимали, коли людина внутри перемещается, у час стрельбы люк открывается. Он весит всего-навсего килограмм шестьдесят. Иногда танкисту достаётся им по голове. После того, як мне шестой раз ударило прям в маковку, – дед постучал ребром ладони по лысине, – полностью отключился элемент фантазии и самобытность мыслення. Для меня и так, и так – не бувает. Должно либо так, либо так… Без уступок! Правда чи ничего! – хлопнул в ладоши и потёр их, словно раздавил жирную муху.