Мне необходимо было осмотреть все здание в поисках зла, а не просто преодолеть лестничные проемы и встать в очередь. В поликлинике, которая с этого дня закрепилась за мной, на втором этаже сидели хирурги и специалисты по нервным системам. На третьем – терапевты, к ним стояли небольшие очереди, в которых как раз нервничали пациенты. Они смотрели на меня хищно, видимо, опасаясь, что по электронному талону я пройду раньше кого-либо. Но я миновала больных – надеюсь, что это облегчило им жизнь в их непосильном продолжительном ожидании.

На четвертом этаже располагалось тихое женское отделение. Чуть дальше – уролог, рентген, узисты. И длинные цепочки очередей в кабинет анализов. И вот, наконец, пятый этаж, на котором, уловив запах дентина и поддавшись невольному ужасу, пропитавшему воздух, я занервничала у нужного мне кабинета.

Вряд ли имеет смысл вспоминать, что не первый век мои физические тела, в частности, зубы, подвергаются лечению, и по сравнению с сегодняшней медициной старое исцеление кардинально походило на пытки инквизиции. Чувствую ли я боль? Нет! Неожиданно – нет. Но если к ней готовиться, а это непременный пункт, то я чувствую все, что ощущают мои физические оболочки.

Вдруг, сама того не желая, под устрашающий аккорд бормашины я вспомнила мое первое знакомство с зубными врачевателями, которыми были монахи или священники. Собственно, они почитались в наибольшей степени образованными в области медицины. Во Франции представители медицины удаляли мне зубы наживую… А некоторых пациентов били по голове – такой уж была анестезия. Мне даже прикручивали проволокой к соседним зубам неестественный имплантат. А при ученом Карданусе мои зубы старались вылечить лунным светом. В восемнадцатом столетии смертные упрямо верили, что зубную невралгию активизируют черви, и заливали в дыру каленое железо, кислоту или воск. Порой даже сажали пиявок. И если это не помогало, опять же, драли зубы наживую. Даже сам Петр Первый лечил мне зуб, когда я служила при его дворе в образе мужчины. И только гениальный доктор Мортоге в 1846 году применил при удалении зуба эфир.

Перестав себя накручивать, я коснулась пальцем виска, присела на скамью и закрыла глаза. Нервозности мне не занимать, да еще и противная дрожь охватила все тело без спроса.

Вдруг из кабинета, возле которого я ждала своей очереди, раздался безумный вопль. Я вскочила и ворвалась туда без приглашения, будучи уверенной, что сейчас увижу демона в образе врача… Но сам стоматолог лежал на паркете лицом вниз без сознания. А на кресле в конвульсиях дергался пациент, глаза которого были выпилены бормашиной.

Вздрогнув, я очнулась все на той же скамейке у кабинета, за дверью которого царила тишина. Неужели опоздала, пока была занята своими видениями?.. Я вскочила со скамьи и понеслась в кабинет, столкнувшись на пороге с пареньком, который как раз оттуда и выходил, озаряя все вокруг счастливой улыбкой.

– Вы ко мне? – спросил доктор, оказавшись позади него.

– Да… Здравствуйте.

– Привет. Проходи. Фамилия?

– Алексеева.

– А меня зовут Кирилл Михайлович. Можно просто Кирилл.

Нерешительно я преодолела расстояние от двери до кресла и так же скованно разместилась на нем. Меня не покидали мысли, что впервые в жизни я по непонятным мне самой причинам упустила жертву. И теперь Нина в лучшем случае открутит мне голову, ну а в худшем…

– Анестезию ставить будем? – врач натянул стерильные перчатки.

– Да… Да, конечно, – невозмутимо ответила я.

Что я, бессмертная, что ли?

– Аллергия имеется на медпрепараты?

– Не знаю… Нет.

Я пыталась отвечать на вопросы врача, думая о своем.