Нет, вон он ад. Мучиться от любви к парню, который изменил. Постоянно возвращаться мыслями к прошлому и думать, что было не так. Я его не удовлетворяла? Чем та девка оказалась лучше? Почему он больше не просит прощения и настаивает на своей невиновности?

– Исаева, ты утопиться решила? – окликает меня голос Барова, раздавшийся позади.

8. Глава 8

Вероника

– Утопиться? – поворачивая голову, натыкаюсь взглядом на темный силуэт. Как же быстро зашло солнце и стало ничего вокруг не видно, хоть глаз выколи. – Не дождешься. Толчка с дыркой недостаточно, чтобы довести меня до ручки.

– Это радует, – хмыкает Баров, – а то я уже подумал, что надо тебя спасать.

– Мог бы и не беспокоиться, я не маленькая, не заблужусь. И в спасении не нуждаюсь тоже!

– Ты в курсе, что эхо здесь разносит по всему берегу твой голос? – замечает «жених», заталкивая руки в карманы и качаясь с пятки на носок. Нервничает?

– И что? – снова отворачиваюсь и смотрю на водную гладь.

Его присутствие давит и пробуждает непрошеные, ненужные эмоции. Не хочу я их испытывать. Ночь только усиливает мои к нему чувства. Особенно после того чертового поцелуя, будь он неладен. Губы горят. Мурашки расползаются по коже, которую обдувает ветерок. Начинаю замерзать.

– Все будут знать о нашем скандале. Сплетни по деревне разносятся быстро. Уже завтра к дедушке придут и доложат, – поясняет спокойным тоном.

Молчу, переваривая сказанное. Неужто Барову не всё равно, что правда выйдет наружу?

– Почему меня так пугали твоим дедушкой, а он оказался душкой? – решаю поинтересоваться, раз дело зашло о милом старикане.

– Ха, ты просто не злила его, Исаева. Если разозлишь, мало не покажется. Так что не ори, а то он сам из дома услышит. Иди сюда. Хватит там сидеть, – подзывает к себе вроде бы даже миролюбиво.

– Знать бы, где это «сюда»! – ворчу, продолжая дуться. – Фонарей, я так понимаю, не будет?

– Такой роскоши не держим, – опять смеется.

– Это не роскошь, Баров, это цивилизация, – выдаю назидательно и всё же поднимаюсь на ноги, проделывая пару шагов по влажной траве. И почему надо было проверять наши отношения в этой убогой деревеньке?

Напарываюсь на твердое тело, слыша раскатистый смех, отдающийся вибрацией в каждой моей клеточке. Он всегда так смеялся. Заразительно. И улыбался так, что сразу хотелось растягивать губы в ответ. Перебарываю себя, чтобы не поддаться этому рефлексу. Это в прошлом.

– Забудь уже про свою цивилизацию хоть ненадолго. Или хотя бы до завтра. Спать пора.

Отпрянув, обнимаю себя руками. По телу, лишенному тепла, гарцуют холодные мурашки.

– Нам же не придется спать вместе, – то ли вопрос, то ли утверждение.

Черт, что за робость, Исаева?

– Ты знаешь ответ. Чего ты боишься? – он подступает ближе и протягивает руку.

Не вижу лица, но чувствую горячее дыхание на коже. Сама начинаю дышать чаще, грудь распирает от нехватки воздуха. Сердце убыстряет ритм. Я далеко не спокойна, и нервозность усиливается. С каждой минутой, приближающей нас к тому моменту, как окажемся в одной постели.

– Я надеюсь, кровать достаточно широкая, чтобы мы не спали рядом, – шиплю, отталкивая его руку. – И не распускай руки!

– Тебе никто не говорил, что с таким характером замуж не выйдешь? Останется тебе на память только наш фальшивый спектакль.

– Ты уже говорил. Сегодня, – напоминаю. – Переживаешь за меня, Баров? – заламываю бровь, найдя выход для своего плохого настроения.

Нет ничего лучше стычки с бывшим, который не уступает в чувстве юмора. Порция адреналина впрыскивается в кровь, будто укол сделали. Живительный.

– Скорее, переживаю за того беднягу, которому не повезет связаться с тобой.