– Нет, – глухо ответила Мая, замечая, что поверхности кабинета начинают стекать куда-то вниз. – Когда я смогу поехать домой?

– Пока сложно сказать. Нам нужно понаблюдать за тобой.

– Как долго… – голос сорвался, но продолжил, сбиваясь и задыхаясь: – Я не могу тут находиться. Мне никак нельзя пропускать… подвести… меня же отчислят…

– Спокойно, спокойно… – сказала врач, вставая.

В горле застыл воздух, вызывая удушье. Глаза переполнились слезами. Они на мгновение застыли на кончиках ресниц, пока солёными ручейками не пролились по щекам.

– Держи, выпей, это просто пустырник.

Мая жадно выпила стакан, и приступ удушья отпустил.

– Это же незаконно. Меня нельзя удерживать… Я совершеннолетняя и не давала согласия… никому не угрожаю… – едва разбиралось сквозь пошмыгивания.

– Верно наполовину. Я понимаю, что ты обеспокоена сложившейся ситуацией, но твоё состояние требовало экстренной помощи. Как только мы убедимся, что тебе ничего не угрожает, обсудим дальнейшие шаги.

– Просто нелепо. Я говорила фельдшеру, что это случайность. Да я даже скорую не вызывала, – гнев коснулся её разума, но сразу сменился жалостью к себе. – Один из санитаров… он встал коленом мне на грудь. Может, сломал рёбра. Мне… мне тяжело дышать… – девушка резко подтянула колени к груди, пытаясь спрятаться от возвращающейся паники.

– Они действовали в связи с инструкцией. Сейчас я не вижу перед собой одиозного человека, но ночная сестра из приёмного покоя передала мне, что ты отказывалась пройти в палату, сопротивлялась при попытках персонала отвезти тебя. В общем и целом, впала в глубокое бредовое состояние, которое угрожало спокойствию других пациентов и из которого тебя не могли вывести на протяжении получаса…

Девушка притихла. Страх. Страх подспудно пустил свои корни, сплетаясь с затаёнными чувствами. Этот страх был чем-то новым, и отличался своей агрессивностью, однако пока сдерживался эффектом препаратов. Мая повесила на него ярлык «Утрата контроля».

– Пока я назначу тебе анксиолитики и витамины группы B, – вынесла свой вердикт Инна Васильевна.

– Что за анксиолитики?

– Они помогут тебе справиться с тревожностью.

– Мне нужно позвонить, – обессиленно попросила Мая.

– Средства связи выдаются раз в неделю, по средам.

– Какой сегодня день недели?

– Понедельник. Скоро сможешь связаться с родственниками. – Врач заглянула в настольный календарь. – Встретимся завтра. До свидания, Мая.

6

Страх потерять контроль на миг встряхнул её, как слабый разряд тока, но тут же растворился, оставив после себя лишь вязкую, снулую усталость. «Ты просто смотришь, как жизнь проходит, и даже не уверен, что она твоя» – как текст в бегущей строке новостей пробежала мысль и сразу же исчезла.

Память утянула её в вечер перед госпитализацией, но громче вспоминались другие дни.

Дни, когда она не могла подняться с кровати. Руки превратились в верёвки, болтающиеся вдоль тела и больше не принадлежавшие ей. Голова клонилась от собственного веса. Так действовала она. Зреющая годами безысходность. Мозоль, обросшая толстым, противным слоем апатии. Сколько дней длилась эта кома? Недели? Месяцы?

А потом что-то зашевелилось.

Словно муха – маленькая, назойливая – завозилась в глубине. И тут же их стало больше: сонм крошечных лапок, они расползлись по нутру. Хотелось отряхнуться, почесаться.

Тогда она влила в себя пол-литра виски, чтоб набраться смелости решить эту проблему раз и навсегда. Всё бы получилось, если бы не эти добропорядочные тургеневские девушки.

Мая прочно вписалась в косяк, это выдернуло ее из воспоминаний.

«Вторник»      

7

Проснувшись, Мая с трудом выуживала обрывки ретроспективы, еще не вспомнив, где находится. Этот чудесный миг после пробуждения, когда вся твоя личность рассыпана на составляющие по Рубинштейну или Юнгу – не важно. Пробел длиною в аттосекунду между вздохом и выдохом.