От размышлений о том, как все изменится, если рискнуть, прервал звонок Марка, и Анна нехотя взяла трубку.

– Как все прошло? – спросил он.

– Ты о чем?

– У тебя же был экзамен.

– Какой же это экзамен? Так, еще одна лекция.

– А ты так переживала.

– Ты знаешь о проблеме вагонетки?

– Что? А, да, конечно.

– У нее есть решение?

– Нет.

– А подробнее?

– Ну, ответ зависит от подхода. В консеквенциальном подходе этичность поступка определяется по его результатам, и тогда выбор очевиден: одна жертва лучше нескольких. Если рассматривать категорический подход, то нужно руководствоваться принципами, которые общество определяет с помощью законов морали, и тогда ответ противоположный.

– То есть оба ответа правильны?

– И одновременно нет. В этом и заключается дилемма.

– Эксперименты над людьми запрещены, хотя они могут спасти еще больше жизней.

– В отношении людей категорический подход оказывается сильнее. А зачем ты спрашиваешь? Скажи лучше, ты приедешь сегодня? Мы так давно не виделись.

– Мне сейчас не до работы, – пробурчала Анна и отключила телефон.

***

Марк открыл шкаф – и вещи одна за другой полетели во все стороны.

– Вы уверены? – спросил ассистент. – В последний раз вы покидали институт седьмого сентября прошлого года.

– Вот именно. Я так больше не могу.

– На улице минус десять градусов по Цельсию, а вы оставили зимнюю куртку в квартире.

– Лучше замерзнуть, чем встретить еще один Новый год с тобой.

– Вы можете отпраздновать его с коллегами.

– Как ты себе это представляешь? – Он рассмеялся.

Марк числился в отделе из тридцати шести сотрудников. Наука – отрасль специфичная. В большинстве своем в нее идут заряженные люди, энтузиасты, а до реальной работы в лабораториях доживают единицы из них. Одного таланта или большой любви к науке недостаточно: нужно годами трудиться не покладая рук, чтобы заслужить право называться настоящим ученым. А долгий совместный путь и общее дело сближают людей. Научный коллектив нередко бывает сплоченным. Однако Марк держался особняком. Многое было иначе, пока мать была жива и работала с ним бок о бок. Она умерла через несколько дней после совершеннолетия сына и оставила его без карты и компаса.

Марк тяжело сходился с людьми. Человек социализируется с малых лет: общество то и дело вынуждает нас иметь дело друг с другом. Детский сад, школа, колледж, институт, работа, друзья – мы редко задумываемся, каково приходится тем, кто идет окольным путем. В век, когда выходить из комнаты необязательно для выживания, одиноких людей стало намного больше.

Марк стоял у выхода исследовательского института, и внимательный прохожий заметил бы на его лице неуверенную улыбку. О чем он думал? Как мало мы иногда знаем о том, что скрыто в человеке. Порой мы уверены, что знаем о нем почти все, и не подозреваем, как много еще не рассказано. А как часто мы сами молчим? Мы легко придумываем причины, почему молчать правильно: боимся, что не сможем подобрать нужных слов, что нас не поймут или поймут неправильно, осудят, засмеют, покажут пальцем. А чего боялся он?

Темнело. Город жил своей жизнью. Марк шел мимо старых зданий, которые стоят здесь, видимо, уже триста лет, и чего только не видели на своем веку. Он шел очень медленно, останавливаясь и разглядывая каждую мелочь и красиво одетых людей. Порой они все-таки замечали человека в осеннем пальто и с красными руками: кто-то косился, кто-то ускорял шаг, какая-то женщина подошла и спросила, не заблудился ли он.

Под землей жизнь тоже била ключом. За последний год в метро появилось еще несколько станций. Здесь были те же люди, но какие-то уставшие, и даже ожидание праздников не сказывалось на их серьезных лицах. Они куда-то спешили, о чем-то беспокоились. Все они, должно быть, искали счастья, и каждому чего-то недоставало. Наверняка они, как и Анна, знали, что им нужно, и даже не смотрели по сторонам.