Что я услышала в дедушкином призыве? Что страх – плохо, страх – стыдно, страхом нельзя гордиться, а передрейфусов не любят.

Мне очень хотелось дедушкиной любви и уважения, и я сделала вывод: бояться нельзя, надо не бояться.

Но, во-первых, я не учла, что страхи, как комары кровь, высасывают наши силы. И что, в отличие от комаров, от страхов не отмахнёшься. Это грозный враг, которого глупо недооценивать.

Во-вторых, я не знала, что страхи разнообразны. Сколько поводов – столько видов. И желательно изучить противника, прежде чем идти с мухобойкой на слона или тащить пушку против мыши.

В-третьих, некоторые страхи могут стать союзниками. Как минимум – осведомителями. Рассказать нам о нас самих. Или о наших близких. Грех от такого отказываться.

С годами я поняла, что имел в виду дедушка. Поняла, благодаря долгим разговорам «по душам», когда дед, наконец, увидел во мне взрослого человека, равного собеседника. А себя перестал считать защитником, наставником и вожаком. Тогда он начал открываться, словно снял бронежилет, под которым оказалась ранимая личность, одолеваемая сомнениями и страхами…

Кто бы мог подумать! Дед Александр, надежда и опора всего клана, неприступная крепость, былинный богатырь… Боялся! Но чего?

Об этом чуть позже, сначала – первая история моего личного страха. Итак, получив диплом, я устроилась по специальности, удачно, с учётом непростой ситуации конца 90-х. Место моей работы напоминало род обедневших дворян: громкое имя, благородное происхождение, высокий титул, но очень-очень-очень мало денег здесь и сейчас.

А деньги 22-летней девушке были нужны. Чтобы стать независимой и платёжеспособной, чтобы путешествовать и увидеть мир, чтобы помогать семье. Чтобы одеться, в конце-то концов! Три месяца спустя, я осознала, что зарплаты мне хватает на еду и пару колготок. При этом усилий я прикладываю в десятки раз больше. Надо было решать и решаться, но я сомневалась и тянула. Тогда вмешался Случай в лице хорошей знакомой, сделавшей «предложение, от которого невозможно отказаться».

Вторая работа послужила трамплином к третьей, фантастически прекрасной.

Мурашки бегут при мысли о шансе, предоставленном Судьбой…

Собеседование прошло идеально. Моргнуть не успела, как дома раздался звонок: «Вы приняты. Мы Вас берём. Послезавтра приступаете к работе».

Я кладу трубку. И в ту же секунду меня накрывает лавина страха, панического страха. Она сбивает меня с ног, вдавливает беспомощным комочком в кресло. Сердце рвётся из груди, слёзы – из глаз. Ужаленная ужасом, не могу ни вздохнуть, ни выдохнуть. Ничего не хочу. Только исчезнуть, раствориться в воздухе, превратиться в невидимку.

Какой там триумф?! Какое ликование?! Какие фанфары?! Можете не верить, но я, действительно, хотела перезвонить и отказаться. И только взращенное с младых ногтей чувство ответственности не позволило дать задний ход.

Что случилось? Я увидела блестящие перспективы и – не менее ясно – свою тотальную неготовность к ним. Страх перемен, страх успеха. Уравнение со всеми неизвестными, кроме одного – придётся много работать, но где гарантии, что я смогу? Впрочем, здесь уже маячит тень другого страха. А пока вернёмся к дедушке.

Как-то, вспоминая трудовой путь, дед признался, что каждый раз – каждый раз! – при новом назначении он испытывал страх и досаду. Откровение поразило меня.

Дедушкин путь напоминал запуск ракеты: высокий партийный пост уже в 28 лет, дальше – по нарастающей.

«Что ты ощутил, когда тебя назначили директором одного из крупнейших в области заводов, производства союзного значения?».

«Что ощутил? Страх и досаду. Не хотелось ничего менять, на прежнем месте всё устраивало. Я не хотел туда ехать».