Найденыши мои Вера Колочкова

© Колочкова В., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Солнце палило так яростно, будто силилось прогнать с пляжа беззаботных отдыхающих: «Эй вы, глупые, жадные до бесплатного ультрафиолета, время-то к полудню идет, нельзя, пора и честь знать! А ну разбегайтесь по пансионатам, санаториям, съемным каморам или где вы еще там устроились… Пора, пора!»

Сашка перевернулся с живота на спину, натянул на глаза козырек бейсболки, оставив маленькую щелочку для обзора. Хотя чего там обозревать – обычный пляж… На излучине Феодосийского залива таких много. Галька серая, мелкая, волна шумит. На пирсе полно пацанов – ныряют, галдят, смеются. Странно, что спасателей поблизости не видно… Надо бы разогнать этих пацанов: сегодня нырять опасно. И куда только родители смотрят?!

Удивительно – с чего вдруг волны? Вчера еще не было… Такое оно, Черное море. Капризное. Непредсказуемое. Живое.

Внезапно подумалось: быстро же он привык! Будто всю жизнь у моря жил, а ведь всего год прошел… А он никакой романтики в этом не чувствует. Да, раньше была романтика, раньше вообще мог торчать на берегу сутками. А сейчас привык. Наверное, глаз уже на эту красоту намылился. И впрямь, что уж такого особенного? Ну, море. Подумаешь! Всего лишь соленая вода. Накатила – откатила. Галька шумит. Солнце с ума сходит. Слышны вопли беспокойных мамаш и гомон отдыхающих. Вон, одна аж зашлась криком, вызывая свое чадо на берег:

– Владик, выходи! Кому я говорю, Владик! Ты уже два часа в воде сидишь! Ну что тебя, силой вытаскивать, что ли? Ты не слышишь меня, что ли, сынок? Выходи! С ума я с тобой сойду, честное слово!

Он приподнял голову, чтобы глянуть на непослушного Владика. Лицо у мальчишки досадливое, упрямое. Сидит в воде у самой кромки, делает вид, что не слышит материнского зова.

– Ну все, Владик, я иду… Придется вытаскивать тебя силой, если не слышишь! И наказывать придется! Больше сегодня на пляж не пойдем, будем в номере сидеть! Я буду вязать, а ты книжку читать! И телефон я твой спрячу, чтобы ты на него не отвлекался!

Видимо, угроза возымела действие: парень глянул на мать, напрягся. Потому как двойное наказание получается: вместо моря книжка в руках и в телефон не заглянешь. Знают нынешние мамаши, чем детей напугать… И этот бедный Владик тоже испугался, отдался набежавшей волне, и она вытолкнула его на берег, аккурат к ногам матери. Поднялся на четвереньки, пробурчал недовольно:

– Орешь на весь пляж, мам… Позоришь меня… Чего так орать-то?

– Да потому что ты не слышишь меня, бессовестный! Довел мать до белого каления, еще и ворчит!

– Ладно, мам… Пошли уже!

– Сначала обсохни, потом пойдем! Садись на солнце!

– Не хочу я сидеть…

– Поговори мне еще! Все нервы уже измотал! Неслух!

– А ты не ори… Надоела уже… То нельзя, это нельзя… Только и знаешь, что «нельзя» да «нельзя»…

Сашка сел на полотенце, вдруг ощутив желание встать и подойти к пацану, треснуть ему по уху: как, мол, с матерью разговариваешь. Разве так можно с матерью, обормот? Счастливый ты обормот… Да если бы ты понимал – это ж мать…

Конечно, не встал, не подошел. Смешно бы со стороны выглядело. Снова улегся на полотенце, прикрыл глаза. О чем он думал? Да о море. Что быстро к морю привык…

В Симферополе моря не было. Хотя летом их, детдомовцев, вывозили к морю, и это был праздник. Правда, подпорченный жесткими правилами: в воду заходили только по свистку воспитателя и обратно – по свистку… Если не выйдешь вместе со всеми, потом больше не зайдешь. Что для малышни, что для больших – одни правила. Это сейчас все смешным кажется, а тогда… Так обидно было…

Ладно, чего это он вдруг про детдом вспомнил. Пора забыть. Столько с тех пор воды утекло. Взрослый уже мужик, двадцать четыре недавно исполнилось. Можно считать, и в жизни все сложилось-определилось. И моря хватает под завязку… Время быстро идет.

Живот начало припекать – пора переворачиваться. Или лучше совсем уйти, сколько можно поджариваться, как сардинка на сковородке? Хотя вставать неохота… Разморило…

Сел, огляделся. Пляж почти опустел: все сбежали от палящего солнца. От нечего делать стал наблюдать, как пытается выйти из моря девушка, тоненькая, хрупкая, ладненькая. Купальник на ней – одно название, будто и нет его совсем, одни никчемные полоски внизу и вверху, а сзади вроде как и полосок не видно, маленькая круглая попка вся на виду. И ведет себя девушка довольно странно – то ли правда выйти не может, то ли придуривается, веселится сама над собой. Будто подается всем телом к берегу, и накатившая волна швыряет ее, как щепку, и тут же тащит назад. Некрасиво тащит, по гальке швыряет. Больно ведь ей, наверное? Хотя лицо у девушки вроде не испуганное, а совсем даже наоборот, словно ей ужасно нравится отдаваться на волю волны. Вот опять резко подалась к берегу… И оглядывается, и стоит, замерев, и ноги утопают в гальке, и будто ждет… Опа! Волна с головой накрыла, выбросила, утянула обратно. Вынырнула, смахнула с лица мокрые пряди, опять подалась к берегу…

Он будто прилип глазами к этой картинке, сидел как завороженный. И внутри вдруг заныло что-то, пробежало колкими мурашками. Странное чувство… Тревожное. Будто сейчас произойти должно что-то для него важное. Хорошее и нехорошее… Не поймешь… Даже глаза прикрыл в смятении, прислушиваясь к себе. Что это за непонятное ощущение? И как это может быть связано с купальщицей, на которую загляделся? Да на этом берегу тысячи таких, на всех и ощущений не хватит. Лучше отвести глаза, не смотреть. И впрямь, что он там не видел?

Однако тревожность не покидала, и он устыдил себя: а вдруг девушка и правда выбраться не может? Наверное, надо помочь.

Глянул, а она уже вышла на берег, переступает неуклюже по горячей гальке, прикусив губу. Хочет идти быстро, да не получается: это ведь то еще цирковое представление – ступать на жгучие камушки до полного нетерпения! Можно сказать, пытка!

В какой-то момент ему захотелось подскочить, броситься к ней, схватить на руки. Но сдержал себя: вдруг ей это не понравится. Еще обругает как-нибудь, не поймет его джентльменского порыва. Так и сидел, смотрел, как она смешно подпрыгивает, и балансирует, и сучит ногами. Оглянулся быстро – ага, вон ее полотенчико брошено чуть позади… И сумка на нем, и шлепанцы. Все-таки надо было проявить благородство, подтащить ее шлепанцы к берегу. Не догадался. Теперь уж поздно, почти дошла.

– Чего уставился? Смешно тебе, да? – неожиданно спросила девушка, проходя мимо него.

Не зло спросила. С улыбкой. Игриво даже. Вроде как приглашая к общению.

– Нет… Почему смешно? Я сочувствую… Галька сильно нагрелась… – проговорил тоже с улыбкой.

– Не то слово! Это ж настоящие танцы на углях получаются! Мне кажется, что я ступни до кости сожгла! Больно, зараза!

Девушка наконец добралась до полотенца, села, закопошилась в сумке. Достала темные очки, тут же нацепила их, откинув взмахом головы волосы. Он сидел к ней вполоборота, смотрел как завороженный. Внутри опять все заныло странной тревогой, будто предупреждало: не гляди, отвернись… Ну что она тебе? Не надо…

– Так чего пялился?

– Я не пялился. С чего ты взяла?

– Я же видела, ты не думай! Просто глазами ел!

– Да не ел я! Боялся просто: вдруг из воды не сможешь выйти? Вдруг придется спасать?

– Ой, да ладно, нашел отмазку… Спасатель… Говори честно: понравилась я тебе, да?

– Да. Ты красивая. Очень красивая.

– Я знаю… А у тебя сигаретки нет?

– Я не курю…

– Понятно. Ну тогда, может, организуешь мне сигаретку? Вон там, вдалеке, мужик сидит, видишь? Он вроде курил… Сходи и спроси у него, а? Не буду же я сама ходить по пляжу и к мужикам приставать.

Он кивнул, поднялся с места, направился к мужчине, который сидел у самой кромки воды.

– И прикури сразу, ладно? – крикнула она ему вслед.

Мужчина охотно откликнулся на его просьбу, протянул открытую пачку и зажигалку. Прикурил, поблагодарил его вежливо и вернулся. Девушка жадно схватила из его рук сигарету, втянула в себя дым, тут же закашлялась, проговорила надсадно:

– Вот же зараза, а? Курить хочу страшно, а не получается ни фига… Бронхи совсем ни к черту…

Сунула ему сигарету, повернулась всем корпусом к сумке, достала бутылку с водой, жадно сделала пару глотков. Он стоял рядом, держа сигарету в руках. Она скомандовала досадно:

– Да потуши ты ее, если сам не куришь! Не дразни меня! Лучше садись поближе… Подтяни свое полотенце да садись.

Когда он уселся рядом, она произнесла доверительно, как старому знакомому:

– Я ведь с детства болею… Курить совсем нельзя. Врач запретил.

– А зачем куришь тогда?

– Не знаю. Из вредности. Терпеть не могу, когда мне что-то запрещают. Сразу начинаю все наоборот делать. Характер такой, ничего не попишешь.

– Странный у тебя характер.

– Уж какой есть…

– Ты здесь дикарем или как?

– Не, не дикарем… Меня сюда в санаторий лечиться отправили, говорят, якобы тут воздух какой-то целебный для легочников.