– Конечно, конечно! Жду вас в столовой! – поторопилась заверить она отдыхающую.

– Белье развесишь, ладно? Пойду их обедом кормить, – уже на ходу бросила ему Зоя. – Только аккуратнее развешивай, а то знаю я тебя…

Он кивнул, глядя сестре вслед. Отчего-то ужасно жалко ее стало, аж сердце зашлось. Подумал: может, день сегодня такой, особенный? Звезды сошлись? То на незнакомую девчонку странной болью среагирует, теперь вот на Зойку, сеструху…

Сестрой она ему была названой. Хотя кто знает… Может, и родной. Теперь уж точно не узнать – столько лет с тех пор прошло. С тех самых пор, как их с Зойкой подкинули к дому малютки в Симферополе. Сначала его, потом Зойку. С разницей в неделю. Это им позже директор детдома рассказала – Таисия Сергеевна. Хорошая была тетка, да… Говорила, что полиция пыталась и мать их найти, да разве найдешь? А еще говорила, что одеяльца у них были одинаковые. И нашли их в одном и том же месте. То есть на деревянном ящике из-под овощей, брошенном у забора. Отсюда и вывод: наверняка они брат с сестрой. Двойняшки. Мол, сначала мать решила одного ребенка себе оставить, а потом передумала и тоже подкинула. Осторожненько так, ночью… И подальше от крыльца положила, чтобы камера наблюдения не засекла. Рядом ларек овощной был, так она тот самый деревянный ящик от ларька стащила и на него ребеночка положила. Сначала одного, а через неделю другого. Чтоб на земле не замерзли, значит. Заботливая…

Им в доме малютки даже фамилии одинаковые дали – Ивановы. И имена придумали – Зоя и Саша. Так они и пошли по сиротской жизни вместе, как брат с сестрой. Для других – условно, конечно, а для себя – по-настоящему. Когда рассуждали меж собой на эту тему, всегда спорили. Зойка, помнится, говорила, когда на него за что-нибудь обижалась:

– Это тебя мамка сначала отнесла, а меня хотела себе оставить, вот! Не знаю, почему она передумала! Если бы не передумала, была бы я сейчас с мамкой…

– Так ведь отнесла же! Какая разница, кого сначала – тебя или меня! Тем более и не спросишь теперь почему…

Тот факт, что они, может, и не брат с сестрой, ими даже не рассматривался. И что вопрос может решиться просто – пойти да сделать генетическую экспертизу на родство, – тоже было своего рода табу. И черт его знает почему… Может, они просто боялись. Боялись оказаться чужими… Да и в детдоме никому в голову не приходило заказать экспертизу. Во-первых, дорого, во-вторых, зачем… Все равно по документам они числились как два разных подкидыша. А фамилии всем подкидышам давали одинаковые – Ивановы. Вот вам и все родство, и хватит с вас!

Так и росли вместе, цеплялись друг за друга, как за соломинку. И все ребята знали, что Зойка – его сестра. Что он ее всегда защитит, как пацан. А она ему штаны заштопает, если порвались, и рану зеленкой смажет, и подует на нее сострадательно.

Потом к ним подтянулся Димон. Он был из другой жизни, конечно. По воле судьбы оказался в детдоме: потерял в одночасье обоих родителей в автокатастрофе. Они погибли, а он чудом остался жив. Трудно ему было… Он же вроде как пришлый, не свой! До десяти лет умудрился с мамой-папой прожить! А новеньких в детдоме не любят, не сразу принимают за своих. Завидуют. Тем более к нему бабушка каждый выходной приезжала с гостинцами. Старенькая уже, плакала все время. И Димон тоже плакал. Зойка его пожалела… Сказала однажды: «Саш, давай его к себе возьмем? Вместе защищать его будем!» Он согласился – почему ж нет? Втроем-то уже веселей! Втроем – они уже сила!

Он и не догадался тогда, что Зойка в Димона влюбилась. А потом и он в нее. Да разве был у него выбор? Если жизнь так повернулась – выбора нет… Люби того, кто тебя любит. И радуйся. Иначе не выживешь.