Зреет осенью в небе изморось.
На зуб пробует ночь сенцо…
Лишь бы счастливо запрокинулось
Обеспамятевшее лицо.
«Во тьме толковых словарей…»
Во тьме толковых словарей
Ты не нашёл одно лишь слово,
Что царской милости щедрей
И проще ландыша лесного.
Ты просто пролистнул его,
Когда искал обозначенье
Сердцебиенья своего
И моего предназначенья.
Как много оказалось слов,
Чтоб чувство подменить
понятьем,
Тоску весенних полуснов —
Мужским порывистым объятьем!
Так и привыкли говорить
Второстепенными словами,
Едва прослушивая нить,
Натянутую между нами.
Щедроты страсти молодой
Сменились мелочью наличной,
Вино разбавилось водой,
Полувино – слезой обычной.
Всё вместе жизнью назвалось,
Не за горой финал бездарный,
А слово так и не нашлось,
Осталось данностью словарной.
Гой да эх!
Слабый человек
И переменчивый,
Узнающий правду стороной…
Я не столько в жизни привередничал,
Чтоб она смеялась надо мной.
Ничего-то жизнь не перепутала,
Воздала на совесть,
Чем смогла, —
От степного маленького хутора
До родного темного угла.
С детских лет легко и набалованно,
Зрит душа,
Что с памятью в ладу,
Древний луг в слезах
белоголовников,
Лебединки-лилии в пруду.
И людей,
Что совестью прославлены,
Что привыкли кланяться земле,
И коров,
Что на зиму оставлены
Хрумкать сено в холе и тепле.
И еще я памятью наследую,
Не надеясь скоро на успех,
Песню Дона тихого
Последнюю,
Все слова в которой —
«Гой да эх!»
Гой да эх!
Веселыми потачками
Хлещут плети дождиков с бугра.
Молодыми баскими казачками
Оскудели что-то хутора.
Гой да эх!
Стремглав с водою полою
Пруд сбежал бессовестно к венцу.
И коровы то ли бродят по лугу,
То ли по армейскому плацу.
Гой да эх!
Доверчивая сельщина
Исподволь до слуха довела,
Как со мною праздничная женщина —
Что была,
Что вовсе не была.
Эка новость! —
Семечко дурашное…
У меня в запасе —
Гой да эх!
Перепляшет сердце бесшабашное.
Гой да эх!
…Да слабый человек!
Слабый человек
И переменчивый,
Узнающий правду стороной…
Я не столько в жизни привередничал,
Чтоб она смеялась надо мной.
Одонышек
Сбегающий смешить весну,
Охладевающий ко мне,
Не оставляй меня одну
Захлёбываться в тишине!
Я, может, не пойду ко дну,
Не изойду слезами, но
Не оставляй меня одну
С нелюбящими заодно!
Когда б ты видел, как черна
Изнанка боли – может быть,
Бокал прощального вина
Не предложил бы всклень налить,
Не повторил бы в сотый раз:
«Цветы мне говорят – прощай…»
Вино, что выпито сейчас,
Подобно боли через край!
Так вот что сердцу суждено —
Вино тоски, тоска окна,
Окно бокала… – всё темно,
И жизнь – одонышек вина.
«Ах, не быть мне виновником…»
Ах, не быть мне виновником
Полюбовных вериг!
Быть мне ночи
любовником
Или мужем зари.
Я с душой зaвороженной
Побреду по земле,
По тугим подорожникам,
По червонной золе.
Буду спать под рябиною
У села на краю,
И тоску соловьиную
На ресницы пролью.
Утром стану на выгоне,
Простою у плетня,
Чтобы девки на выданье
Засмеяли меня.
Как пойду я невесело
Через луг напрямик,
Нестарательный песельник,
Никудышный жених…
А когда не по случаю
Я уйду от людей
В тишину неминучую,
В белый хворост дождей,
То под этими звёздами
В зоревой стороне
Упокой меня, Господи,
Не забудь обо мне!
Казачье солнышко
Мой друг весноглазый,
Гуляка хмельной,
Почто расточал стременные боженья?
Доколе окну воспалённой луной
Сиять, карауля твоё приближенье?
Какая тебя перевстрела звезда?
Какой завлекла продувной занавеской?
Не та ли, смеющаяся без стыда,
Чей холоден взгляд и настырна отместка?
Разгневаюсь часом – целуй хоть фонарь!
Но ревность с любовью – от веку подружки:
Недолго меж ними буранит январь,
Недолго летят злоречивые стружки.
Все бабы отступностью этой глупы!