В другом случае суд признал, что номер лицевого счета, площадь помещения, сумма начисления и (или) задолженности, показания и номер электрического счетчика являются персональными данными, поскольку указанная информация относится к определяемому физическому лицу (Постановление Восемнадцатого арбитражного апелляционного суда от 9 декабря 2013 г. №18АП-13107/2013 по делу № А34-3659/2013).

По аналогичным соображениям адрес электронной почты, привязанный к принадлежащему лицу телефонному номеру, был признан судом персональными данными, с распространением на порядок обработки такого адреса электронной почты требований законодательства о персональных данных и признанием незаконным направленияе сообщений рекламного характера после отзыва согласия субъектов персональных данных (Апелляционное определение Новосибирского областного суда от 27 сентября 2016 г. по делу № 33-9626/2016).

Таким образом, выводы отдельных специалистов о том, что отечественная судебная практика исходит из консервативной позиции при определении объема понятия «персональные данные»44, нуждаются в некотором уточнении.

4. В отечественной доктрине встречаются различные мнения относительно содержания понятия «персональные данные». Ряд специалистов высказываются в пользу «узкого» толкования данного термина, относя к персональным данным лишь информацию, которая позволяет однозначно идентифицировать лицо. Помимо ссылок на некоторые устаревшие или отмененные нормы в качестве аргументов приводятся соображения об обеспечении таким подходом сформулированных Конституционным Судом РФ требований правовой определенности норм, предполагающих точность, ясность и недвусмысленность правовых норм, без чего не может быть обеспечено единообразное понимание и применение таких норм, а значит, и равенство всех перед законом45. Кроме того, предпринимаются попытки «увязать» понятие персональных данных с целями законодательства о персональных данных, указанных в ст. 2 Закона о персональных данных: если обработка соответствующих данных не может привести к нарушению права на неприкосновенность частной жизни (а это актуально для обезличенных данных или данных, которые не позволяют однозначно определить индивида), то нет оснований квалифицировать такую информацию как персональные данные с распространением на нее соответствующего правового режима46.

Приведенные аргументы безусловно представляют интерес, но в целом не выглядят очень убедительными. Сложно оправдать намеренное игнорирование отдельных элементов данной в законе дефиниции стремлением к обеспечению правовой определенности нормы. Можно ли оправдать «узкий» подход к определению объема понятия персональных данных как информации, позволяющей однозначно идентифицировать лицо, в условиях, когда дефиниция прямо указывает на возможность отнесения к персональным данным информации, касающейся косвенно определяемого лица? Здесь уместно привести толкование Суда ЕС по данному поводу, согласно которому использование слова «косвенно» в дефиниции персональных данных означает, что «для квалификации информации в качестве персональных данных не обязательно, чтобы ее самой по себе было достаточно для идентификации индивида» (Patrick Breyer v. Bundesrepublik Deutschland, ECJ, Case C-582/14. 19 October 2016. § 41).

Что касается аргумента о взаимосвязи понятия персональных данных с целями законодательства о персональных данных, то он также не представляется убедительным, поскольку, во-первых, как было продемонстрировано в комментарии к ст. 2 Закона о персональных данных, исключительно защитой неприкосновенности частной жизни, личной и семейной тайны цели законодательства о персональных данных не исчерпываются, а во-вторых, непонятно, почему только понятие персональных данных должно «увязываться» с целями данного законодательства, ведь, следуя логике сторонников вышеуказанной позиции, надо все дефиниции и положения Закона о персональных данных соотносить с целями, указанными в ст. 2, тем самым сводя его юридическое содержание к политико-правовым соображениям.