Через несколько дней Марк снова увидел всех троих. На этот раз в новостях по телевизору. В центре возвышался лысый толстяк. Сразу чувствовалось, что он тут главный, даже через телевизор от него веяло силой и величием. Двое других радовались и поздравляли своего вождя. Возбужденный диктор вещал, что партия Гельмута Коля победила на выборах в Бундестаг и взяла власть в стране. Гельмут Коль снова будет канцлером ФРГ.

Родители тоже смотрели телевизор. Мама обняла папу и шепнула на ухо:

– Ты справился, Дирижер.

Отец промолчал и посмотрел на Марка. От Саната не укрылось, что сын прослушал фугу и видел Гельмута Коля в соборе, но вряд ли догадался о сути четвертой ступени Пирамиды. Этой тайной владеют лишь сильные мира сего. А также те, кто их обслуживает: горстка музыкантов и семья Королевских настройщиков Фоглер.

Следующий раз Марк оказался в том же соборе святого Стефана на обычном концерте для рядовых зрителей. Трубы звучали классически без неправильного тембра. Марк поглядел на дверцу, ведущую в недра орга́на, вспомнил манипуляции настройщиков, острую пику под горлом, удивительное звучание, преображение лысого толстяка, и понял, что прикоснулся к тайне. Смертельно опасной тайне.

Отец оказался прав, тот день Марк Шуман запомнил на всю жизнь.

Долгий июньский день неспешно поглощала серая ночь. Для Бориса Абрамовича Сосновского день выдался не только долгим, но и унылым, как вчера и позавчера. Да что там день, все последние месяцы Сосновский пребывал в безрадостном настроении. Доктор наук, заведующий лабораторией научного института осознал, что теряет профессиональную хватку, проигрывает конкуренцию молодым ученым. Его жизнь в науке завершается, выше по служебной лестнице он не вскарабкается. И что дальше? Ставить препоны талантам, втираться в соавторы, цепляться за должность, топить конкурентов и ждать пенсии.

А дождешься ли? Основы государства и общества стремительно разрушаются. Лидер страны объявил перестройку и гласность, насаждает некое новое мы́шление. Меняет фундамент, надеясь сохранить здание. И жили не так, и думали не о том, и кумиры не те. Того гляди памятники начнут сносить и улицы переименовывать. Да хоть вот эти!

Сосновский за рулем серой «Волги» обогнул памятник Дзержинскому перед главным зданием КГБ и поехал по проспекту Карла Маркса. Автомагнитола крутила кассету с записью оркестра Поля Мориа. Заиграла легкая пленительная «Токката». Сосновский увеличил громкость. Раньше красивая мелодия помогала ему расслабиться, привести в порядок мысли, нацелиться на новое. Но не сегодня. Он чувствовал себя высохшим деревом, смятой бумажкой, пустым колодцем. Что же делать? Залить пустоту алкоголем?

Сосновский миновал Большой театр, здание Госплана и свернул направо на улицу Горького. Взгляд заскользил в поисках освещенных витрин ресторанов и кафе. Опять неудача! Двенадцатый час ночи – все заведения закрыты. Борис Абрамович в раздражении газанул, заметил что-то белое впереди, ударил по тормозам, услышал лязг столкновения и чуть не ткнулся лбом о стекло.

Секундный страх трансформировался в гнев – какой идиот выскочил на машине из переулка ему под колеса!

– Глаза разуй! Куда прешь? – возмутился Сосновский, вылезая из машины.

Его «Волга» угодила железным бампером в заднее колесо белой «Вольво». Иностранный автомобиль предполагал высокий статус владельца. Борис Абрамович умерил пыл. Из «Вольво» высунулась худая элегантно одетая женщина аристократического вида. Лишь открытая шея выдавала ее возраст – около шестидесяти.