Третий этап. В голове царит безумная какофония женских образов. Фанатки, девочки на ночь, спутницы со светских раутов смешались в единую тень женщины, ставшей синонимом к уже мало похожему на человеческое – животному удовольствию. Физическая оболочка Адамова, не слишком отличаясь от его души, начинает покрываться белесой пленкой гниения. Фотографа начинает нервировать отсутствие любой мотивации к работе, кроме денежной, и коллеги по цеху советуют ему «пройти эффективный курс лечения», попробовав таблетки, лучшим поставщиком которых считают небезызвестного Андрея Лазарева. Это действительно дает результат, если покорно закрыть глаза на пока еще невидимо разлагающиеся внутренности, а приятным бонусом идет дружба с дилером, ненавязчиво присматривающим за ним и его делами. Теперь чувство вины за бесцельно проживаемое время, как в старые добрые первые дни в статусе желанного и богатого, стремится к нулю, ведь он расходует цветастые купоны хотя бы не в одиночестве.

Проявив всю фотопленку своей новой жизни, он смог найти себе оправдание только в одном: все эти допинги к существованию – не более чем попытка доказать всем – и прежде всего самому себе, – что он больше не притворяется и не играет на подмостках театра прошлого.

А еще – и это он от себя уже старательно скрыл – ему просто нравилось то, что он чувствовал ежедневно. Ему импонировал тот, кто глядел на него из зеркала – очаровательный, маниакально притягивающий, сверкающий бриллиантами молодости, богатства, красоты и таланта – смертельно опасное для одной личности соединение.

Он свешивает ноги на пол и, брезгливо сморщившись, встает, глубоко вздохнув, чтобы не вызвать этим действием очередного приступа тошноты. Слегка пошатываясь от взрывов головной боли, накидывает на голые плечи плащ и выходит на веранду. Звонкое шлепанье босых ног по паркету раздражает больное сознание настолько, что он еле сдерживается, чтобы не закричать.

Александр выходит на балкон огромного холостяцкого убежища – и буквально задыхается от чистоты утреннего воздуха. Он подмечает, что залитое розовой патокой рассветное небо сегодня необыкновенно красиво, но мысль о том, чтобы поймать этот момент камерой, почему-то не приходит ему в голову. Он уже традиционно набирает знакомый номер клининговой компании, чтобы запустить новый дневной цикл: дневные съемки – ночная вечеринка – утренний клининг.

Еще один день.

When I wake up, I’m afraid

Somebody else might take my place

When I wake up, I’m afraid

Somebody else might end up being me (being me, being me)

The Neighbourhood – Afraid

Фокус наведен на веранду выжженного дотла ядовитой ревностью солнца Краснодарского края дома.

Особенно нерушимое постоянство сложилось в жилище и жизни Алексея Адамова тогда, когда всем троим близким людям Саши стало окончательно и бесповоротно ясно: он никогда не вернется в Тихополь. Это был уже неопровержимый факт. В прошлой же жизни… Они смутно надеялись на это, но эти надежды, что было очевидно даже для них самих, играли роль таблеток с эффектом плацебо: принял пустышку – и кажется, что всё совсем не так уж и плохо. Алексей, не слишком часто общаясь с обновленной версией Александра, но даже по редким несодержательным разговорам с ним догадываясь, что тот стремительно катится в какую-то неведомую его отцу пропасть, принимал эти мысли-лекарства по целой горсти ежедневно. Утром, днем и вечером.

Перестали переставляться, словно шахматные фигуры, камеры на втором этаже дома; забылась прохладная тень гостевой комнаты, всегда отводившейся для приходов юного Саши с камерой под мышкой к отцу на «истинно мужскую» ночь. Впервые прочитав в местной газете об успехах «талантливого юного тихопольца, организовавшего первую выставку своих фоторабот в одной из лучших галерей современного искусства Санкт-Петербурга», Алексей смятенно усмехнулся в густые усы: забавно, как быстро люди намертво, подобно мухам в безвоздушный зной, прилипают к хоть чего-то добившимся знакомым. Саша вдруг стал чуть ли не самым уважаемым жителем городка: о нем говорили даже те, кто не гнушался унижением «удивительно одаренного фотографа» в школе; приезда «восходящей звезды отечественной фотографии» ждали абсолютно незнакомые ему люди; его жаждала расспросить об «оглушительном успехе» редакция газеты, в свое время наотрез отказавшаяся от публикации серии его фотографий о многоликости жителей Тихополя.