– Это надо проверить!

– Вещи проверить? – спросила Кнопка.

– Нет! Проверить, есть ли такая статья, – по-деловому ответила ей мама. – И вообще, нужно проконсультироваться с юристом. Это я беру на себя.

– Вот это не надо! – осмелел Алекс. – Я сам. Все буду делать сам! А вам буду рассказывать.

Бронислава Юрьевна с удивлением посмотрела на зятя. «Расстроен и подшофе, – прикинула она. – Потом, надо будет, подхвачу!»

– А миллионы-то где? – снова оживилась Кнопка.

– Да нет никаких миллионов, Кнопка, – просто ответил Алекс.

– Не скажи… Дыма без огня…не бывает, – как-то неуверенно предположила Кнопка.

– Может, все же небеспочвенны притязания Виталия, просто ты об этом не знаешь? – неожиданно поддержала дочь Бронислава Юрьевна.

Алекс встал. Неужели даже в своем стане есть сомнения в честности его матери. Он не смог сразу ответить, не нагрубив, поэтому пошел на кухню. Вернулся через пару минут со стаканом воды в руке.

– Я точно знаю, что у меня ни маминых, ни бабушкиных денег нет! – на ходу отвечал он. – От мамы я получил пятьдесят тысяч рублей. Чего я могу не знать?

Голос его был уверенным и твердым.

– А ты давно был в маминой квартире?

Квартиру, где жили мама и бабушка, Алекс не продал, потому что в ней был прописан и временами проживал отец Алекса. Работал он тоже время от времени то в городе, то в деревне, то сторожем, то охранником, длинные периоды его жизни и вовсе были отмечены безработицей. В целом он вел непонятный и нездоровый образ жизни, Алексом почти не интересовался, лишь номинально оставаясь отцом. Алекс с ним почти не общался.

– Давно, – ответил Алекс, слегка успокоившись и не видя угрозы в вопросе тещи.

– Может тебе стоит сходить туда и… – теща не договорила, потупив взгляд под модными очками в тонкой золотистой оправе.

– Бронислава Юрьевна! – вспылил Алекс.

– Хорошо, хорошо! – сдалась та и мельком глянула на дочь.

Кнопка поняла, что значит этот взгляд. Она знала, что им с мамой нужно переговорить вдвоем.

9. Опять шахматы

Еще несколько дней Алекс отходил от потрясения. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что судебному делу, высосанному из пальца, дали ход. Он надолго уходил в себя, хмурился, был несколько рассеянным, но потом примирился со своим новым статусом, то есть со статусом ответчика и перестал волноваться. Он-то знал, что ни он, ни его мама, которую обвиняют в обмане, не имеют отношения к выдуманным миллионам.

Информация о том, что он является участником судебного разбирательства, на работе скоро стало известно всем. Сначала коллеги шептались по углам, потом их осведомленность вылезла наружу. Однажды сменщик Алекса, заступавший на работу, впрямую спросил его:

– Говорят, что ты наследник миллионов. А ты скрываешь!

– В теленовостях говорят? – в свою очередь спросил Алекс и насупился: – Я похож на миллионера?

– Да так посмотришь – вроде, нет, – ответил сменщик. – Но…

Алекс смерил товарища взглядом:

– И что «но»?

– Ты с некоторых пор стал по заграницам ездить, машину купил… А не говорил, что в лотерею выиграл.

– На машину накопил, а в Турцию и ты можешь съездить – отдых по деньгам! – отрезал Алекс.

Настроение упало, он никак не думал, что кто-то следит за его покупками и поездками. Зависть? Сам он никогда никому не завидовал. По крайней мере, богатству. Деньги никогда не были его целью. Материальное благополучие – слишком утилитарная цель. Ему хотелось стать художником. Ему снились картины необычайной красоты – его картины! Но времени на творчество совершенно не оставалось, разве что на карандашные рисунки и редкие этюды на улице. Даже из Турции он привез всего три этюда, а рассчитывал писать каждый день.