– Откуда такие сведения?

– О размещённых в Голландии суммах стало известно ещё в восемнадцатом веке после описи бумаг самого Меншикова.

– Я хотел спросить, каким образом это стало известно вам?

– Это довольно длинная история, – сказал Уолсон, – но для того, чтобы вы были в курсе дела, я должен её рассказать. Давайте-ка сядем вон на ту скамейку… – Майкл кивнул на массивную каменную скамью, установленную тут же, рядом с памятником Меншикову.

История, которую поведал внимательно слушающему Павлу американский адвокат, оказалась не такой уж длинной, но достаточно интересной. Когда-то, будучи молодым помощником адвоката, Майкл Уолсон участвовал на вторых ролях в одном довольно крупном земельном споре. Вопрос стоял о собственности на земельный участок, расположенный на атлантическом побережье штата Массачусетс. По заданию шефа Майкл зарылся в архивы Бостона в поисках документов, способных хоть как-то обосновать права клиента адвокатской конторы, где работал Уолсон, на спорную землю. Нужных документов он тогда не нашёл, но наткнулся на любопытнейшие записи некоего Ивана Прокофьича Ряхина, датируемые далёким 1738 годом. В те, теперь уже почти легендарные, времена встретить в Новом свете кого-нибудь с русским именем было довольно сложно, а потому бумаги, составленные человеком, невесть как попавшим из далёкой северной страны на другой континент, сами по себе являлись чем-то необычным, а уж содержащийся в них текст просто сразил молодого помощника адвоката наповал.

Любопытный документ, написанный Иваном Ряхиным на английском, к слову сказать, языке, представлял собой что-то вроде завещания или послания к его потомкам. Писал он о том, что дети его, прочтя сей документ, должны будут непременно продолжить начатое отцом дело, которое он так и не успел завершить.

Будучи не кем иным, как доверенным лицом князя Меншикова в Голландии, Ряхин прекрасно знал о финансовых делах князя. Когда же Александр Данилович угодил в опалу и умер в нищете в Берёзове, Иван Ряхин предпринял попытку получить в Виссельбанке вложенные Меншиковым деньги. По каким-то причинам ему это не удалось, и предприимчивый русский оставил это дело своим потомкам.

– Кроме, собственно, самого письма в бостонском архиве пылились и другие бумаги, оставленные Ряхиным, – закончив рассказ, добавил Майкл Уолсон, – очевидно, те самые, что изъяли у Меншикова, и эти документы однозначно свидетельствуют о том, что послание Ивана Ряхина потомкам не выдумка и не плод расстроенной психики.

– То есть вы нацелились на то, чтобы получить заграничные капиталы князя Меншикова? – уточнил Павел Чернышёв.

– Что-то в этом роде, – несколько уклончиво подтвердил Уолсон.

– Но, Майкл, – довольно эмоционально возразил Чернышёв, – двадцать первый век на дворе! Вы что ж, всерьёз думаете, что вложенные триста лет назад в банк деньги преспокойно дожидаются, пока их кто-нибудь заберёт?!

– Если вы наводили обо мне справки, то вам должно быть известно, что я никогда не берусь за безнадёжные дела, – назидательным тоном сказал Уолсон. – Того самого Виссельбанка, куда вкладывал свои капиталы Меншиков, давно не существует; он был ликвидирован в 1795 году после взятия Амстердама французами, но… – Майкл выдержал многозначительную паузу, – выяснилось, что в кассе банка не хватает более десяти миллионов флоринов. Оказывается, Виссельбанк тайно давал ссуды правительству Нидерландов и Ост-Индской компании, что было прямо запрещено уставом банка, а это значит, мы можем предъявить иск к Королевству Нидерландов и потребовать вернуть вклад.

– Я не особо разбираюсь в юридических тонкостях, – признался Павел.